Трудно избавиться от впечатления, что мировой финансовый кризис привел российских законодателей в состояние административного восторга и они с невиданным энтузиазмом продолжили дело, начатое полтора года назад принятием поправок к закону о противодействии экстремизму.
Семнадцатого декабря Совет Федерации одобрил законопроект, запрещающий привлечение судов присяжных к рассмотрению дел по обвинению в терроризме, шпионаже, диверсиях, государственной измене и организации массовых беспорядков. Несмотря на протесты юристов, правозащитников и Общественной палаты поправки прошли на ура: от первого чтения в Госдуме до утверждения в СФ прошло всего 12 дней. А в минувшую пятницу, в тот самый день, когда Госдума разом провела второе и третье чтение поправок о суде присяжных, правительство внесло в парламент еще одну порцию поправок.
Новации, касающиеся 29-й главы УК РФ "Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства", уточняют понятия "шпионаж" и "государственная измена". В действующей редакции этих статей речь шла об "ущербе внешней безопасности РФ" и о "враждебной деятельности", в новой – об "ущербе безопасности" и "деяниях, направленных против конституционного строя, суверенитета, территориальной и государственной целостности РФ". Что касается шпионажа, то сегодня закон карает сбор и передачу иностранным государствам и иностранным организациям секретной информации ("государственной тайны") или иных данных, которые могут быть использованы в ущерб безопасности РФ, а в новой редакции подобные сведения нельзя передавать еще и международным организациям.
На первый взгляд, предложения правительства выглядят вполне логично: они ликвидируют разночтения, уточняют суть понятий и раскрывают их содержание. Однако, по мнению правозащитников и некоторых юристов, с принятием поправок обвинение в шпионаже может быть предъявлено любому, кто делится какой-либо информацией с международной организацией. Ведь доказать, что она не будет использована в ущерб безопасности, равно как и отсутствие злого умысла, практически невозможно.
Аналогичным образом обстоят дела и с государственной изменой, поскольку понятие "деяние" является слишком расплывчатым и при желании под подрыв конституционного строя можно подвести, например, протестные действия или критику власти. А тот факт, что эти статьи уже выведены из-под действия суда присяжных, практически не оставляет шансов на оправдательный приговор. Результатом этих нехитрых выкладок стала очередная волна разговоров о "закрутке гаек", "возврате к тоталитаризму" и "подготовке к массовым репрессиям", которые, якобы, станут ответом на всплеск народного недовольства, спровоцированного экономическим кризисом.
Впрочем, подобный всплеск панических настроений уже имел место полтора года назад, когда Госдума в такой же спешке принимала поправки к закону о противодействии экстремизму. Тогда тоже говорили, что новое толкование понятия "экстремизм" позволит подвести под соответствующую уголовную статью любого, кто осмелится критиковать представителей власти: от идейных оппозиционеров до пенсионеров, которые привыкли не стесняться в выражениях, оценивая работу местных и федеральных властей. Публика ждала, что со дня на день начнется "зачистка" настоящих и мнимых экстремистов, ведь, в противном случае зачем было так торопиться с законом, содержание которого даже его сторонники называли "сырым". И что? Да ровным счетом ничего: никаких признаков "закручивания гаек" под лозунгом борьбы с экстремизмом так и не было обнаружено. Тем не менее, оставшийся с тех пор неприятный осадок, будучи помноженным на недавние впечатления, позволяет говорить о достаточно неприятных тенденциях.
Спешка, с которой принимались и поправки к закону об экстремизме, и поправки об ограничении деятельности судов присяжных, негативно сказывается на качестве законопроектов. В результате юристы усматривают в этих законах противоречия сразу с несколькими статьями Конституции, а продвигавшие поправки депутаты признают, что они "нуждается в доработке". Для "Справедливой России" и КПРФ, уже заявивших о намерении обратиться в Конституционный суд, этот сюжет стал хорошим поводом для пиара и прекрасным предлогом лишний раз пнуть дружно проголосовавшую за поправки "Единую Россию".
Пугает также размах ведомственного лоббизма. Некоторые депутаты прямо говорят, что обсуждаемые законодательные новации призваны облегчить работу правоохранительных органов, избавив их от необходимости строго доказывать обоснованность обвинений. Т.е. присяжных решено отстранить от участия в судах по тем делах, где заинтересованной стороной является государство или защищающее его интересы ведомства, которые таким образом стремятся упростить процедуру расследования и доказывания виновности подсудимых.
Расширенное толкование таких понятий как "экстремизм", "государственная измена" и "шпионаж" на фоне плачевного состояния судебной системы закладывает под общество мину замедленного действия. Пока эта мина тихо лежит в виде невостребованного закона, она практически не опасна. О ней забывают все, кроме тех немногих, ради кого ее изготовили. Но никто не знает, как повернутся события, если к этой мине приблизится политик, готовый использовать ее против общества.
А самое большое недоумение вызывает энтузиазм, с которым депутаты продвигают законопроекты, смущающие и будоражащие общество. Можно подумать, что они работают сдельно и живут по принципу "примем много законов, хороших и разных", а к чему это может привести, их совершенно не интересует. Однако это не совсем так. Например, депутаты далеко не случайно саботируют принятие президентского пакета антикоррупционных мер, вступление которого в силу могло бы несколько взбодрить население и ослабить скепсис а отношении законодателей.
