мир прекрасного
О, это был настоящий денди! Сын русского аристократа и французской актрисы, настоящий герой своего времени. Журналист, ради собственного удовольствия писавший в лучшие парижские издания. Поэт, легко рождавший рифмы, как всякая высокоодаренная личность. Писатель — а кто же, как не он сам, мог поведать о буйстве и многообразии жизни, окружавшей его? Режиссер, подобно Пигмалиону, вдыхающий жизнь и шарм в своих прекрасных женщин. Роже Вадим…
Актер — поддавшись сиюминутному порыву, этот баловень судьбы легко попал на актерский курс, о котором другие, не менее талантливые его современники, могли только мечтать. Бунтарь, во время оккупации читавший по кабаре запрещенные стихи, снимавший новое, часто скандальное кино. Интеллектуал, еще юношей получивший признание в тесном кругу французской культурной элиты. Любимец женщин — на его счету пять браков, четверо детей. Он шокировал, эпатировал, влюблял, удивлял — с непревзойденным изяществом и невозмутимой усмешкой на губах.
Безоблачное детство, проведенное между Парижем, Каиром и Стамбулом, богемная юность в восторженном и бесшабашном кружке интеллектуальной элиты Латинского квартала, безмятежные каникулы среди залитых солнцем лугов Прованса, — кажется, весь мир вокруг него создан только для радости и блаженства! Единственного сына вице-консула Франции в Египте, наследника русского аристократического рода Роже Владимира Племянникова, несомненно, ждет блестящее будущее.
По натюрмортам и жанровым сценкам Мане можно судить о богатстве тогдашней французской кухни. Впрочем, Мане любил не только кулинарные удовольствия…
Во второй половине ХIХ века ресторанное дело в Париже достигает невиданных высот. Три всемирные выставки – 1855, 1867 и 1878 гг. – прививают французам вкус к гастрономическим открытиям; каждое утро лучшие продукты из провинции и из-за границы доставляются на новый огромный рынок Лез Аль.
По вечерам парижские бульвары светятся сотнями огней: "Тортони", "Риш", "Англэ" или "Мэзон д’Ор" всегда полны посетителей. Конечно, среди художников немало тех, для которых и жареная картошка – славный ужин, но Мане не принадлежит к их числу. Выходец из состоятельной семьи, он одинаково комфортно чувствует себя и в пригородном кабаке, и в салоне Вефура. Мане постоянно ругают критики, и вдруг приходит оглушительный успех. Репродукции его "Кружки пива" продают на каждом углу, а вскоре картина становится вывеской одной из пивных в Латинском квартале: изображенный на ней толстяк выглядит блестящим знатоком операций с солодом и дрожжами, в результате которых получается забористый портер и крепкое пиво фламандских гезов.
Вольнодумец, атеист до мозга костей, ненавистник всего реакционного — и свой человек в семье императора Наполеона III, сенатор Второй империи; светский денди, чувствующий себя как рыба в воде в аристократических гостиных, — и самозабвенный работяга; плодовитый автор работ по истории, в том числе Украины, истории искусства, истории литературы, археологии, этнографии и пр. — и создатель лишь очень немногочисленных художественных произведений; человек, опасливо, а то и враждебно сторонившийся народной толпы, — и художник, с тонким и глубоким пониманием воспроизводивший внутренний мир, характеры и судьбы людей из народа, — весь этот противоречивый облик Проспера Мериме, с первого взгляда загадочный, складывался постепенно, в условиях очень сложной социальной действительности, и, если вдуматься, вполне закономерно.
Родился Проспер Мериме 28 сентября 1803 года в Париже в семье художника, последователя Жака-Луи Давида, чей классицистски строгий, лапидарный стиль оказал влияние на юношу. Его отец Жан Франсуа Леонор Мериме был непременным секретарем парижской Школы изящных искусств, занимался изобретением новых, особенно прочных составов масляных красок, новых способов производства бумаги и т.п. В 1830 году он издал свою книгу «О живописи маслом». Мать будущего писателя, Анна Моро, разделяла художественные интересы своего мужа и сама была неплохой рисовальщицей. С юных лет Проспер познакомился с идеями французских просветителей ХVIII века, что потом дало себя знать в его художественных произведениях.
Мериме, еще в детстве воспринявший атеистические убеждения своих родителей, так и оставался атеистом всю жизнь. Рано усвоил он свободное, критическое отношение ко всему, что сковывает человека, — к религиозной догме, ко всевозможным видам лицемерия, фарисейства и мракобесия.
Софи Лорен, она же София Виллани Шиколоне, она же София Понти — не просто актриса. Это такое же явление в мире европейского кино, как Мэрилин Монро в истории Голливуда: артистка довольно средних способностей, сыгравшая у многих великих режиссеров благодаря выдающейся во всех смыслах женской фактуре.
Конечно, символами кинематографа случайно не становятся. Необходимое условие — внешность. Италия — страна красивых женщин. Но даже там потрясающая красота Софии со школьных лет мозолила глаза мужчинам. Она носила прозвище Стеккетто, что значит жердочка, за высокий рост, приятную худобу и осиную талию в сочетании с большой грудью — качества, стремительно входящие в моду того времени. Для столь изысканных параметров на конкурсе «Мисс Италия» в 1950 году жюри учредило специальную номинацию «Мисс элегантность». А девчонке было всего 16 лет.
Где сеньорите Лорен удалось раздобыть эликсир молодости, никто не знает, но ее женская привлекательность с годами не померкла. Следы пластических операций на теле незаметны; в отличие от многих кинозвезд, к старости напоминающих экспонаты анатомического театра, она — актриса театра классического. Бывшая Жердочка в течение жизни элегантно видоизменяется, заметным образом не старея. Она до сих пор не стесняется внушительных декольте и бриллиантовых ожерелий на открытой шее. Единственное ее «дамское» пристрастие — широкополые шляпы, затеняющие блеск софитов. Такой она предстала, например, на минувшей церемонии закрытия 67-го Каннского фестиваля (сам свидетель), вызвав привычный ажиотаж.
В испанском национальном кинематографе не так уж много действующих лиц. Но почти все испанцы, бравшие в руки камеру, прославили свою страну на весь мир — от Луиса Бунюэля до Карлоса Сауры, Хулио Медема и Алехандро Аменабара. В этом почетном ряду едва ли не на первом месте стоит имя Педро Альмодовара, отметившего 25 сентября свое 65-летие.
Вряд ли найдется зритель, не видевший хотя бы пары его фильмов. Среди синефилов принято считать, что дебютное кино Альмодовара лучше сегодняшнего, куда более коммерциализованного, но дон Педро — один из немногих режиссеров, в чьей в достаточно обширной фильмографии нет ни одного слабого или проходного фильма. Да, ему все труднее встраиваться в молодежные тренды, возраст все-таки солидный, зато можно опереться на репутацию киноклассика. Наградам его несть числа, в том числе два «Оскара», по паре «Золотых глобусов» и «Пальмовых ветвей», куча европейских призов.
Педро Альмодовар, подобно Вуди Аллену, с которым его часто сравнивают, всю жизнь снимает одну длинную историю о себе. Он исследует природу эротических неврозов, коими был с детства набит под завязку. Родители отдали его учиться во францисканский колледж, прививший мальчику стойкую неприязнь к показной религиозности, табуированию секса и плотских удовольствий. С этими неврозами, подобно другому выходцу из иезуитской школы, великому Луису Бунюэлю, Педро до сих пор сражается посредством искусства.
