В детстве Бетховена его отец суровыми мерами заставлял сына заниматься музыкой. Не раз маленького Луи заставали плачущим горючими слезами над непокорным инструментом. Но скоро в городе стали появляться объявления вроде такого: "Сегодня в зале музыкальных академий на Штернгассе, курфюршество Кельн, придворный тенорист Бетховен будет иметь честь представить своих двух учеников, а именно, м-ль Авердонк, придворную альтистку, и своего шестилетнего сына". Похоже, впрочем, Бетховену возраст занижали года на два, и впоследствии он неоднократно говорил, что, в сущности, точно не знает, сколько ему лет...
В семнадцать он познакомился в Вене с Моцартом. Биограф Моцарта Отто Ян отмечает: маэстро "быстро прошел к сидящим в соседней комнате друзьям и возбужденно сказал: "Берегите его, однажды он заставит говорить о себе мир".
В двадцать три, когда Бетховен показывал Гайдну свои первые композиции, тот сказал ему: "У вас огромный талант, и вы добьетесь еще большего, чудовищно большого таланта. Ваше воображение служит неисчерпаемым источником мыслей, однако... хотите, чтобы я говорил с вами искренне?.. я скажу, что, по моему мнению, в ваших произведениях всегда будет что-то, не хочу сказать, странное, но - непривычное... потому что вы сами несколько мрачны и странны, а стиль музыканта - это всегда он сам".
Мне кажется, Бетховена легче понять, если сравнить его с Фридрихом Ницше. Время, конечно, другое - конец века, - но тот же бунтарский дух, одиночество, раздражение окружающего мира от "сумасшедших" идей. Философию Ницше при жизни понимали, по его собственным словам, пять-шесть человек. Музыку Бетховена слушало (слышало) также весьма ограниченное общество. Слышит ли ее кто-нибудь сейчас?
Хотя исторически более оправданна иная параллель - с современником Бетховена, фигура которого будоражила воображение композитора до конца жизни. Это Наполеон. Два великих человека жили в одном мире, но в противостоянии. После битвы при Иене (14 октября 1806 года) Бетховен повстречался со своим другом Крумпхольцем и спросил его: "Что нового?" Тот ответил. Бетховен печально заметил: "Жаль, что я не так разбираюсь в военном искусстве, как в музыке. Я бы его победил".
Известно, что первоначально "Героическая симфония" называлась "Буонопарте". Однако после того, как Наполеон провозгласил себя императором, Бетховен впал в ярость: "И он тоже не что иное, как обыкновенный человек!.. он станет тираном!" Композитор разорвал заглавный лист и переписал первую страницу заново: "Героическая симфония (в знак воспоминания об одном великом человеке)".
Отвечая одной даме, спросившей, часто ли он слушает оперы Моцарта, Бетховен не задумываясь ответил: "Я не знаю их, я вообще неохотно слушаю чужую музыку, чтобы не нанести ущерба своей оригинальности".
Бетховен был одинок. Неказистой внешности, чудаковатый, чрезвычайно вспыльчивый, способный обозвать последними словами музыкантов оркестра, так что они иногда отказывались впоследствии играть в его присутствии, - такому человеку трудно было рассчитывать на взаимопонимание. "Его талант, - напишет Гете, - привел меня в изумление; однако это совершенно необузданная личность..." Одинок он был не только в творчестве. Хотя творчество и жизнь Бетховена разделить очень трудно.
16 ноября 1801 года он пишет другу Вегелеру: "Ты не можешь себе представить, как пустынна, как печальна была моя жизнь в последние два года. Перемену произвела милая, очаровательная девушка, которая любит меня и которую я люблю. После двух лет мне опять выпало несколько счастливых мгновений, и это первый раз, когда я чувствую, что брак может принести мне счастье". Жизнь? Да, конечно. Но - жизнь Бетховена. Написана соната для фортепиано (названная Рельштабом "Лунной"). С посвящением графине Джульетте Гвичарди...
Проходит без малого десять лет. Другая женщина, Беттина Брентано, пишет: "За четверть часа он приобрел такое расположение ко мне, что не мог со мною расстаться... Я бесконечно полюбила этого человека..." Ей принадлежит очень интересная запись размышлений Бетховена: "Когда я открываю глаза, я вынужден вздыхать, потому что то, что я вижу, противно моим верованиям, и я вынужден презирать мир, который и не подозревает, что музыка - это более высокое откровение, чем вся мудрость и философия... Музыка - это средство превращения духовной жизни в чувственную. Я хотел бы говорить об этом с Гете, поймет ли он меня?.. Скажите ему, чтобы он прослушал мои симфонии, тогда он согласится со мной, что музыка есть единственный бесплотный вход в высший мир познания..." Когда Беттина прочла Бетховену эту запись, он сказал: "Неужели я наговорил это? Ну, тогда на меня дурь напала".
Музыку Бетховена и поныне знают не все. Но почти всем известно, что Бетховен был глух. Глухота стала продолжением одиночества. Он пытается скрывать ее, но это становится все тяжелее. И тогда на одном из листков с набросками он пишет: "Пусть твоя глухота больше не будет тайной - и в искусстве тоже..."
Из письма другу Глейхенштейну, 1810 год: "...Передай поклон всем, кто тебе и мне дороги, как хотел бы я прибавить: и кому мы милы? По крайней мере имею ли я право на этот знак? - Прощай, будь счастлив, я - нет..."
Еще молодым Бетховен написал так называемое Гейлигенштадское завещание. "О вы, люди, считающие или объявившие меня озлобленным, упрямым или мизантропом, - как вы несправедливы ко мне. Вы не знаете тайной причины того, что я вам кажусь таким: подумайте только, вот уже шесть лет как меня поразил неизлечимый недуг... Я должен жить изгнанником. Едва только я сближаюсь с обществом, как меня охватывает жгучий страх, я боюсь быть подвергнутым опасности дать заметить мое состояние... Но что за унижение, когда кто-нибудь, стоя рядом со мной, слышал издалека звуки флейты, я же не слышал ничего...
Такие случаи приводили меня на грань отчаяния, недоставало малого, чтобы я покончил со своей жизнью. Только оно, искусство, оно удержало меня. Ах, мне казалось невозможным покинуть мир, прежде чем я выполню все, к чему чувствовал себя призванным... О Божество, Ты с высоты проникаешь в глубь моего существа, Ты знаешь его, Ты знаешь, что в нем живут любовь к людям и желание творить добро. О люди, если вы когда-нибудь прочитаете это, подумайте, что вы были несправедливы ко мне, и несчастный пусть утешится, найдя такого же несчастливца..."
24 марта 1827 года Бетховен последний раз причастился. Была гроза. Свидетельство очевидца: "После 5 часов молния со страшным громом ярко осветила комнату умирающего. Бетховен открыл глаза, поднял правую руку и, вытянув вверх сжатый кулак, посмотрел со строгим, угрожающим лицом. Когда он опустил поднятую руку на постель, его глаза наполовину закрылись. Больше он не дышал, и сердце его не билось!" И в этом поднятом кулаке - итог жизни Бетховена - Победа.
