Сестра Элозиус (Мерил Стрип, номинация на "Оскар"), директриса католической средней школы Святого Николая в Бронксе, остро ощущает слом эпохи - 1964 год - и с рвением, присущим фанатикам, цепляется за последние свидетельства ускользающего времени, пусть и такие незначительные, как перьевые ручки. Отец Флинн (Филип Сеймур Хоффман, номинация на "Оскар") с добродушным округлым лицом и аккуратным маникюром преподает мальчикам азы баскетбола, читает лекцию о чистых ногтях и выказывает чересчур повышенное внимание чернокожему новичку. Миленькая сестра Джеймс (Эми Адамс, номинация на "Оскар") пытается усидеть на двух стульях - душевной наставницы и строгого учителя. В этом тихом омуте, на первый взгляд, ничто не предвещает бури, однако полиция нравов в лице Элозиус не дремлет, и стоит пастору замолвить перед прихожанами слово о природе сомнения, а потом позвать посреди урока в свой кабинет новичка, как в директрисе пробуждается инстинкт сыщика, и она, точно натравленная гончая, берет преступный след.
Драматург Джон Патрик Шэнли ("Оскар" за сценарий к фильму "Власть Луны" в 1988 году) вернулся в режиссерское кресло спустя 18 лет после своего дебюта с романтической комендией "Джо против вулкана" с тем, чтобы экранизировать собственную пьесу "Сомнение" о драме на три лица в стенах церковной школы - произведение, отягченное наградами самой высокой пробы, в том числе Пулитцеровской премией.
Рожденное для сцены "Сомнение", будучи переформатированным под широкий экран, сыграло фильму две службы: во здравие и за упокой. На добротном литературном материале да с режиссером, который занял за камерой позицию зрителя в театральном зале, актеры в рамках заявленных фигурантов дали своему таланту пуститься в пляс и вышли ноздря в ноздрю к финишной черте под названием "Оскар". Не получили, однако не в силу уступающего мастерства, а скорее ввиду сопутствующих обстоятельств: в тот день и час полагалось дать той (Кейт Уинслет), другой (Пенелопе Крус) и третьему (Хиту Леджеру).
Под задувание ветра, хлопание ставен и шорох жухлых листьев трое переходят из кадра в кадр, разыгрывая мезансцены о вере и доверии, относительноности правды и иллюзорности лжи. Шэнли сплел изящную детективную интригу, нити которой сосредоточил в руках строго обозначенных героев - степень распутанности или, наоборот, запутанности клубка зависит от силы натяжения той стороны, в какую подует ветер подозрения или, если угодно, озарения. В этом фильме могло бы и не быть натурных съемок, и даже массовки, а все равно бы осталась интрига: действо вершится в моменты с глазу на глаз, в разговорах на двоих, в контакте. Но ветер со ставнями совсем некстати поддувают сапиенс, который пришелся бы к истории, выстрели здесь пресловутое "ружье".
Первооснова фильма - пьеса - выстроена скорее околословами, чем словами, называющими своими именами происходящее в кадре. За миссисмарпловскими упражениями директрисы кроется в сухом остатке желание уличить уважаемого пастора в растлении малолетнего - это и есть та бомба с часовым механизмом, заложенная в сюжет, которая... не взрывается. В момент, когда должен, наконец, наступить момент истины, не происходит ровным счетом ничего. Действующие лица разом выпускают нити, ведущие к клубку, и тот так и остается жалким мотком человеческих страстей, имеющих над нами большую власть, чем голос разума. "Сомнение", как пердмет кинематографа, оставляет после себя лишь сомнение - в том, что эта пьеса просилась со сцены на экран.
