В "Ленкоме" отметили сорокалетие творческой деятельности Николая Караченцова. Количество телекамер, которое собрало это событие, оказалось сопоставимо с количеством людей, пришедших поздравить юбиляра.Когда будущий историк начнет описывать нынешние времена, он наверняка обратит внимание, что главным зрелищным жанром на рубеже тысячелетий оказался в России юбилей. Это слово хочется уже писать с большой буквы - Его Величество Юбилей. Он вездесущ. Он подчинил себе наши души. В чем его сила? Видимо, в том, что сей незамысловатый жанр тесно породнен с основополагающими для современной культуры понятиями - "ньюсмейкер", "шоу" и "пиар". Проще говоря, Юбилей - это шоу, которое можно устроить вокруг ньюсмейкера с помощью других ньюсмейкеров для того, чтобы кого-то или чего-то пропиарить прямо в прайм-тайм и прямо по самым центральным каналам.
Круглые даты артистов, писателей и прочих знаменитостей отмечали, разумеется, и раньше. Но это были, как правило, душевные камерные вечера с некоторой толикой неизбежной театральной "капусты". В них чувствовалась атмосфера домашнего праздника. В конце концов, у известных людей тоже случаются праздники, и они, как все люди, имеют право их отметить. Но юбилей Юбилею - рознь. Сорокалетие творческой деятельности любимого артиста, каким оно предстало сейчас перед нашим взором (а скоро предстанет перед взором телезрителей), - это не домашний праздник и даже не задорный театральный вечер, которые в "Ленкоме" умеют делать едва ли не лучше, чем где бы то ни было. Это типичный телевизионный шабаш с неизбежными попсовиками-затейниками и поющими звездами, которые нужны каналам чтобы повысить рейтинг передачи, а самим звездам - чтобы лишний раз засветить себя на голубом, всё еще не покрасневшем от стыда экране. Как на всяком шабаше, о поводе для встречи тут периодически забывали.
Что общего между "Ленкомом" и Григорием Лепсом? С какого перепугу оказались тут Александр Розенбаум, Евгений Маргулис, Олег Газманов, Алексей Кортнев? Почему на вечере, посвященном Караченцову, выступают выпускники "Фабрики звезд" - Дмитрий с говорящей фамилией Колдун и Кристина с ничего не говорящей мне фамилией? Что им Караченцов? Что они Караченцову?
Умная ведущая вечера Яна Чурикова, пытающаяся силой своего недюжинного для мира телепопсы интеллекта привязать одно к другому, периодически сама стеснялась собственных подводок. "А сейчас перед вами выступит Стас Пьеха, который добился в жизни успеха, как и герой сегодняшнего вечера Николай Петрович Караченцов". "А сейчас на сцену выйдет Кристина Орбакайте, которая, как и все дети нашей страны, повторяла когда-то фразу из "Приключений Электроника": "Урри, где у него кнопка?". Где у некоторых граждан совесть - вот действительно интересный вопрос.
Телешабаш сам по себе непривлекателен. Но в данном случае он был устроен вокруг человека больного и беспомощного, не могущего при всем желании скорректировать происходящее вокруг его имени и вроде бы во имя его. И это как-то особенно ясно обнаруживало всю пошлую природу новоявленной традиции. Замечательного артиста на одной из самых прославленных сцен столицы, не говоря худого слова, делают частью масскульта. Превращают из артиста в вывеску, в фигуру для телевитрины. Используют его честную актерскую славу для своих бесчестных рейтинговых комбинаций.
Марк Захаров, на лице которого искони присущее ему ироническое выражение то и дело сменялось растерянностью, явно был заложником всей этой масскультовой круговерти, как и сам виновник торжества. И уж он-то наверняка оценил всю прелесть вечера, на котором воплощение советского официоза Иосиф Кобзон пел "Виноградную косточку" Булата Окуджавы. "Говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву..." Сказать хотелось, но зал деликатно промолчал.
Надо отдать залу должное: Кобзона с лепсами и пьехами он провожал аплодисментами оскорбительно жидкими, недвусмысленно указывая, что им тут не место. Зато выступление Инны Чуриковой, сказавшей искренние слова человеку, который для нее не телеидол, а просто друг, и исполнившей песню из легендарного "Тиля", поднявшего их с Караченцовым к самым вершинам театральной славы, встретили овацией. Это было уместно. В этом не было гламурного душка.
Редко, очень редко - в словах самого Захарова, в импровизационной речи Вениамина Смехова - возникала атмосфера семейного театрального праздника, какая и пристала подобному юбилею. Возникала и тут же тонула в волнах вездесущей телепопсы, которая норовит захлестнуть все на свете - и Караченцова, и "Ленком", и Окуджаву, и его виноградную косточку. Да чего уж там - уже захлестнула.
