Когда-то, еще при их жизни, о них слагали легенды, сегодня они далекое и даже очень далекое прошлое. Это естественный ход военной истории. Никто из них не смог бы противостоять совершенно не экзотичным для нашего времени танку или пулемету. Но они были, и каждый из них имеет право на свою «минуту славы». Английские лучники, датские хускарлы, японские ямабуси, египетские мамелюки, кельтские берсеркеры – пятерка воинов, которых больше нет.
Берсеркеры
Воин-зверь, умеющий сознательно впадать в боевую ярость, был известен и у древних скандинавских народов и у древних германцев. Он проявлял настолько неудержимые силы, что ему не всегда мог противостоять даже сомкнутый строй противника. Сегодня этих воинов мы называем берсеркерами, хотя называли их по-разному: скандинавское «бьорк сьорк» (медвежья шкура), английское «bear skin» (то же), немецкое «ульф хеднер» (волчья шкура). Сегодня в Скандинавии немало Бьорнов (Медведей), в Германии Ульфов (Волков), а последние берсеркеры существовали лишь до 12-13 века, при этом последние двести лет они были большой редкостью. Христианские законы в Скандинавии запрещали языческие обычаи, в том числе и борьбу в звериных шкурах. Исландский закон начала 12 века гласил: « Замеченный в берсеркерской ярости будет на три года отправлен в ссылку». Во время битвы в берсеркера «вселялся дух» соответствующего животного, это было обязательным элементом ведения боя. Чтобы понять природу этого состояния, стоит немного узнать о фениях, приемы психологической и боевой подготовки которых взяли на вооружение и развили берсеркеры.
Охота для кельта была необходимостью, способом выжить, но убивая животное и поедая его плоть, он знал, что дает ему новую жизнь в своем теле и в своей душе. Добыча для кельта была намного большим, чем просто источник пищи и одежды, она была для него проводником в мир иной. Смерть, которую он сегодня принес животному, завтра придет за ним самим. Эти странные для нас, сегодняшних, взаимоотношения между охотником и добычей, проявления любви и родства через обоснованное убийство, лежали, в частности, в основе такого понятия, как «тотемное животное» – животное, используемое жрецами, шаманами, как способ перенесения в мир иной, позволяющее совершать духовные путешествия. Охота проводилась с обязательным соблюдением ритуалов, которые подтверждали родство с животным, усиливали его, и возвращали его к жизни в иной ипостаси. Другие ритуалы помогали духу животного слиться с душой человека, сделать его сильным и ловким в бою с врагом и встать на путь воина. Кельтские фении не только знали эти ритуалы, они знали, что встав на путь воина, они должны отказаться от связи со своим племенем, чтобы никто не мог мстить его большой семье, но это и значило, что поддержки от семьи больше ждать тоже не стоило.
Фении объединялись в «священную Фианну», члены которой совместно обучались особым приемам боя, владению оружием, контролю над своей внутренней энергией, обучались особой постановке боевых движений, вместе пировали, а вот сражались поодиночке. Перед боем фении уходили в лес и в одиночестве приводили свой дух в боевое состояние с помощью специальных приемов, которые помогали включать внутренние резервы организма. Одна из особых техник боя фениев – «героический клич», особая техника дыхания, которая могла остановить циркуляцию жизненной энергии в теле противника. В приступе боевой ярости суставы и связки фения становились гибкими, они могли раздвигаться и выворачиваться, мускулы вздувались, как кулаки, сухожилия лица натягивались, вздувались и перемещались, меняя форму лица, это называлось «бешенство героя». Для фения оружием было практически всё, что попадало под руку – веревка, палка, шест, он был ловок, быстр, он знал, в какие точки противника нужно бить, чтобы поразить его. Император Юлий Цезарь был поражен тому, как фении отбрасывали свои легкие щиты, которые не спасали их от римских копий, и бросались в атаку. Но ясно, что искусство фениев можно было проявить при бое по кельтским правилам («честная борьба»), бороться в одиночку против воинского строя задача довольно странная.
Нужно понимать и то, что фении-одиночки примерно то же, что и рыцари-одиночки – это сказки. Как рыцарь не в поединке, а в бою, мог полноценно сражаться только «копьем» (два-три коня плюс четыре-десять человек, это были оруженосцы, конные и пешие лучники, копейщики и прочие слуги), так и фениям помогали один-два человека (римляне эту троицу называли «тримарциспа»), которые подавали бойцу дротики, щиты разного калибра, иногда подводили фению коня.
Берсеркеры использовали и развили психотехнику фениев, во время боя они впадали в образ животного, выли, брызгали слюной, как животные, не замечали ран и не знали усталости. Викинг-берсеркер в бою впадал в состояние, которое делало его феноменальным воином, он был и в бою, и как бы вне его – его удары были точны, он успевал замечать летящее в него оружие и молниеносно уворачиваться от ударов противника. Расторможенное состояние обостряло его периферийное зрение, казалось, еще удар противником не сделан, а берсеркер его предвидит. Войдя в раж берсеркеры, как и фении, могли выкидывать в бою свои щиты, скидывать шкуры, если они им мешали, сражаться голыми и даже без оружия, если его выбивали из рук. Техника тренировки точечного напряжения-расслабления мышц и мускулов в сочетании с умением концентрировать внутреннюю энергию, была дополнительной защитой воина-берсеркера. Казалось, его охраняет сам Один, и он становится неуязвимым. Но чудес на свете не бывает, и если берсеркер получал смертельные удары, он умирал, хотя преимущественно после битвы, когда выходил из образа зверя.
Конечно, каждый берсеркер имел свой уровень физической и психологической подготовки, поэтому все по-разному вели себя и в бою и после боя. Тот, кто не умел правильно выходить из боевого состояния, мог впасть в «берсеркерское бессилие» – состояние оцепенения, которое иногда приводило и к смерти, даже если воин не получил в бою не единой раны. Чтобы проще было поддерживать в себе ощущение зверя,берсеркеры и мирное время носили звериные шкуры в виде одежды, танцевали, подражая «своему» животному. Некоторые исследователи считают, что перед боем берсеркеры могли пить напиток из мухоморов, или принимать какие-то другие галлюциногены, возможно, такое могло случаться, но только в те времена, когда человек потерял связь с богами и разучился черпать у них силу, дух и энергию. Подвиг берсеркера – прежде всего Обет, и тот, кто ищет боя ради боя – он его и получит, слиться с душой Природы сможет только тот, кто Знает, какой цели служит.
Английские лучники
Благородный разбойник в средневековой Англии не мог быть вооружен ничем другим, только луком. «Положи мой лук рядом со мной в могилу, – сказал Робин Гуд, – он был для меня сладкой музыкой». Можно спорить о том, был ли на самом деле реальный Робин Гуд, но нет сомнений в том, что 1330-1515 годы – золотой век британских лучников (longbowmens), одного из самых высокоэффективных формирований средневековых армий. В подразделениях британских лучников служили не только англичане или валлийцы, но и французы. Дело в том, что английское дворянство владело довольно значительным количеством земельных наделов во Франции, полученных в качестве приданного или наследства. Со временем спор из-за земельных владений между двумя королями – английским, Эдуардом III, и французским, Филиппом IV, привел к Столетней войне, первая часть которой (1337-1380) больше напоминала набеги англичан на французские земли – чтобы как-то поддерживать власть в своих владениях, а вторая часть (1415-1453) представляла собой уже полноценное завоевание. Как раз те французы, которые находились под властью английского дома (среди которых особенно много было гасконцев), и воевали на стороне англичан – в том числе и в рядах британских лучников.
Ни в одной другой стране Европы такое грозное оружие, как лук, так легко не разрешалось иметь фактически всем сословиям, в том числе и крестьянству. В Англии он был по-настоящему народным оружием. Для выработки и поддержания боевых качеств лучнику требовались годы обучения и постоянная практика, поэтому английские мальчики учились стрелять из лука, как только у них получалось его удерживать в руках. Мальчишки росли, не выпуская лука из рук. «Человек никогда не научится стрелять из лука, если не вырастет вместе с ним», – говорили англичане. А взрослые лучники были обязаны регулярно тренироваться в стрельбе по мишеням, поэтому зачастую по субботам, когда вся Англия ходила в церкви, проводились традиционные соревнования в стрельбе по любым целям – кустам, кочкам, при этом стреляли без наконечников – это было опасно и, что ещё важнее, стоило денег.
А вот на поле боя метиться в цель лучникам обычно не приходилось. Их основной задачей было поддерживать определенный темп стрельбы (10-12 выстрелов в минуту), при этом командиры указывали лучникам место, на которое должен был выпасть «проливной дождь» из стрел, выпускаемый одновременно несколькими сотнями, а иногда и тысячей стрелков. Падая с высоты 70-100 м стрела была в состоянии пробивать доспехи противников. Можете себе представить последствия атаки таким «средневековым автоматом» или «средневековой «Катюшей»? Задачей нападавших на англичан было как можно быстрее сблизиться с лучниками, чтобы избежать губительного ливня стрел или свести его результаты к минимуму. Но врагом понято это было не сразу. Французские рыцари пытались навалиться лобовой атакой на «окопавшихся» лучников и разбить их – но нещадно расстреливались, после чего французская пехота без прикрытия кавалерии практически втаптывалась в грязь английскими рыцарями – именно так французами было проиграно немало серьезных сражений.
Английский лук был сделан из цельного куска дерева, его длина зависела от роста стрелка – обычно 1,7-1,9 м, без каких-то приспособлений для прицеливая – в основном, надеялись на практику и интуицию – постоянные тренировки открывали лучникам «третий глаз». Лучники носили при себе 24-30 стрел, остальные перевозились в обозе, а во время боя лучникам их подносили мальчишки, нанимавшиеся к ним в «служки». Стрела представляла собой довольно толстую палку (диаметром до 12 мм) длиной 75-90 см, и имела два основных типа съемных наконечников – широкий, с отогнутыми усами, и узкий, иглообразный, древко можно было использовать несколько раз.
Хотя специальной формы у лучников не было, при Эдуарде I на верхнюю одежду пришивались опознавательные кресты. И, если в те времена любой пленный мог быть отпущен англичанами за выкуп, то врага, нашившего на свою одежду Крест, неминуемо ждала смертная казнь.
Кроме жалования лучник имел право на трофеи, правда, третью часть награбленного он должен был отдать своему командиру, а тот – третью часть своему – и так далее, вот почему лучники с удовольствием участвовали в иноземных походах. Но кричать «Havoc!» (сигнал для начала грабежа и захвата заложников) раньше, чем враг был совершенно разбит, было запрещено – нарушивший порядок вполне мог оказаться на виселице.
С начала 16-го века численность британской армии стала расти, при этом людские ресурсы страны таяли из-за свирепствовавших эпидемий – в результате на службу королю поступало всё больше наемников, не умевших обращаться с луками. Как результат, постепенно армия стала переходить на огнестрельное оружие, но и по сей день военной славой овеяны британские лучники – одна из самых страшных сил на полях битв Столетней войны.
Ямабуси
Постараемся перевести слово «ямабуси» на русский язык, как сделал бы это любой «бака-гайдзин» (обычное японское ругательство в адрес любого белого недоумка). «Яма» – холм, гора, «бу» – воин, «си» – служба. Получается, ямабуси – воин, несущий службу в горах? Но почему это слово переводят и как «горный воин», и как «спящий в горах», и как «горный смиренник»? Потому что, во-первых, перевод пытается сделать «бака-гайдзин», а, во-вторых, потому что Ямабуси (назовем для простоты все разновидности одним словом) – это довольно древний орден, который, как любой закрытый орден изначально хранит в себе немало тайн и загадок – и не только для неяпонца. Попробуем сквозь туман этих тайн и времен рассмотреть фигуру воина ямабуси.
Когда появились первые ямабуси – не ясно, но, поскольку задачей, которую они ставили перед собой, было обретение сущности Будды посредством определенных практик, думается, это произошло задолго до первых упоминаниях об этих монахах. Стать ближе к Богу – для многих значит открыть и развить в себе необычные качества, обрести сверхъестественные возможности. Адепты многих религий считали, что легче этого добиться в горах, где обитают боги, где есть места силы, куда переселяются сонмы душ умерших.
Для раскрытия своих способностей одних восхождений в горы мало, нужно тренировать свой дух и тело. Для ямабуси такие тренировки были вызовом пределам человеческих возможностей, не каждый вставший на это путь мог пройти его до конца, даже если у него были желание и решимость, «отсев» мог быть весьма экстремальным – переходом в мир иной. Практикующий поднимался на вершины гор, где обитали боги (ками), посещал священные водопады и озера, надеясь, что ками и будды поделятся с ним силой и энергией. Для очищения тела, духа и души в зимнее время ямабуси проводил ритуал – по многу часов стоял в ледяной воде озера, вызывая усилием воли в своем теле такой жар, что от окружавшей его воды начинал идти пар. При этом душа ямабуси очищалась от любой грязи. Водопад – тоже место для проведения практики. Ледяная вода, падающая с высоты в несколько метров на макушку отшельника активизировала в нем энергию «ки» и просветляла его сознание, при том, что у обычного человека на десятую секунду происходит серьезный выброс гормонов в кровь, с непредсказуемыми последствиями. Понятно, что «водопадный массаж» десятью секундами не ограничивался. Медитации над огнем (ритуал гома) – это тоже способ достижения единства с божествами. Проводить обряд нужно без свидетелей, поскольку жертвенник, на котором одна за одной сжигаются 8000 дощечек или палочек, отождествляется с телом будды и с телом слившегося с ним ямабуси.
Чтобы проводить обряды, нужна не только решимость, нужно знать, что, сколько и как делать, испросив разрешения Учителя – книжек по практике ямабуси не было. Получив описание маршрута, адепт мог отправиться в ритуальный поход по горам: он должен был пройти 30 километров, читая молитвы и заклинания, посещая указанные священные места. И так 100 дней в году – за это время ямабуси снашивал почти сотню соломенных сандалий.
Выдержавший испытание повторял его в два следующих года. На четвертый и пятый годы количество дней «забега» удваивается, на шестой – снова 100 забегов, но уже по 60 км в день. На седьмой год – снова 200 дней, первые 100 из них монах должен пробегать по 84 км, а последние 100 дней практически отдых – снова по 30 км ежедневно. Кроме того, каждый год добавляется однодневная пробежка до Киото и обратно – 54 км. Право на спортивные достижения после первых шести лет марафона добивались немногие. После 700 дней, потраченных на бега, должен был совершаться обряд «доири» (погребение заживо) – 182 часа, в течение которых монах обходился без еды, воды и сна, смотрел прямо перед собой и читал одну и ту же мантру.
К концу обряда все чувства ямабуси обострялись – он слышал падение листа на землю и запах готовящейся еды на расстоянии многих километров, видел лучи солнца и луны, проникшие в храмы. Методом проб и трагических ошибок обряд был сокращен до этих 182 часов, первоначальные 10 дней и 9 ночей бдения пережили единицы. Прошедший обряд доири становился новым человеком, победившим свои слабости и приобретшим силу для борьбы со слабостями других. Надо понимать, что монахов-легкоатлетов, достигнувших таких высот в деле просветления, были единицы.
Но были и другие способы идти по пути обретения сущности Будды, и ямабуси в каждом своем действии старались находить способ подниматься до творческих высот. Странствуя по горам в одиночку, монахам приходилось защищаться от горных разбойников, и им пришлось научиться превращать в оружие любой предмет – маленький топорик, длинный посох, короткую палку, веревку, веер. Ямабуси добавили к боевым приемам и методы гипноза, искусство поражения противника голосом (киай-дзюцу – прекращение циркуляции энергии «ки» в организме), ритуалы проклятий с последующими ритуалами, которые помогали избавиться от обратной их стороны – возврата проклятия к тому, кто его произнес. Тот, кого проклинал ямабуси, через 10-20 дней после проведения ритуала сходил с ума, даже другой ямабуси, не зная использованные при проклятии время, место и приемы не мог его спасти. Всё это, как и то, что мы называем астрологией, аукупунктурой, психологическими приемами, использовалось ямабуси как для защиты, так и для врачевания – лучших медиков в Японии не было, и монахов принимали с почетом в каждом доме.
Четкая организация братства, их духовная репутация, образованность – в монастырях хранились тысячи книг, в том числе и по военной стратегии – привели к тому, что старейшины ямабуси получали высокие должности при дворе, усиливая влияние Ордена. К тому же для совершения паломничества, им разрешалось пересекать любые границы без специального разрешения. Узнать ямабуси можно было по одежде, по длинным волосам и крохотной круглой черной шапочке, держащейся на веревочках, обычно она была спрятана под широкополой соломенной шляпой, на груди у него на веревке подвешена раковина (хора), в горах она помогала передавать сообщения на большие расстояния.
Пережив недолговременное притеснение со стороны властей в 8 веке, ямабуси были популярным и почитаемым братством, которое принимало участие и в феодальной, и политической борьбе, и во внутренних распрях и течениях в Ордене. Они владели искусством шпионажа, искусством скрытности – ниндзюцу, а оттого успешно могли противостоять самураям, что не могло быть не использовано во внутренних междоусобных войнах. Расцвета братство достигло в 1600-1868 годах, но в прошлом веке оно было на время запрещено, поскольку буддизм, даже и с синтоистским уклоном противоречит чистому синтоизму – официальной религии Японии. Кто знает, правда ли то, что в горах еще можно встретить настоящего ямабуси?
Мамелюки
Из египетской экспедиции Наполеон Бонапарт возвращается во Францию с новым личным телохранителем, семнадцатилетним мамелюком в причудливой одежде, крепким, высокорослым, который теперь постоянно будет сопровождать его повсюду. Дамы при виде экзотического великана кокетливо падали в обморок, хотя, как пишет Стендаль, его присутствие за ширмой не смущало их во время перерывов, которые Наполеон проводил с ними в постели, отвлекаясь время от времени на несколько минут от подписания декретов. Причудливая судьба мамелюка: мальчик, родившийся в Российской империи, воспитанный в мусульманских традициях, как профессиональный военный в Египте, будет похоронен французской женой-аристократкой и дочерью на католическом кладбище во Франции.
Появившиеся за десятки веков до времен Наполеона древние тюрки оставили в истории человечества огромный след, но большая часть истории этого народа – тайны, загадки и предположения. Это не один народ, это семья народов, связанная, прежде всего, языками, которые так и называются – тюркские. Проживали они на огромных степных территориях Евразии от Алтая до Дуная, окруженные могучими империями – Китаем, Ираном, Византией. Главным богатством тюрок был скот – им платили за работу, выплачивали калым, он был мерой богатства.
Засухи, эпидемии, перенаселение в лучших местах степи – вот что заставляло тюрков перемещаться с места на место. И еще в те времена, когда для земледельческих народов конь был экзотикой (вспомните древнегреческого бегуна, не от хорошей жизни пробежавшего больше сорока километров с вестью о победе у Марафона) в тюркском мире происходили великие переселения народов. Мир кочевников не был стабильным, и войны становились не только сварами между соседями, они становились одной из форм деятельности тюркских племен. Им не нужны были пахотные земли, но им нужны были продукты труда земледельцев: фрукты, зерно, овощи. В мирное время всё это можно было выменять, в военное время – отнять, а вот уничтожать соседей-тружеников тюрки не собирались – смысла не было.
Исторически сложилось так, что племена тюрков-кочевников были одновременно и подвижными военными организациями, которые благодаря особой коллективной психике и высокой развитости металлургии (результат: стальные доспехи и оружие) представляли собой военную мощную силу. Великие набеги тюрков были сродни природным катаклизмам, достаточно вспомнить походы под предводительством Аттилы или Чингисхана. Но тюрки воевали не только в составе своих армий, их активно нанимали и для участия в междоусобных конфликтах, и в составы как азиатских, так и европейских армий.
Мужчины не боялись надолго оставлять свой дом: в Великой Степи женщина не только выполняла все работы по дому, она этим домом владела, мужу принадлежало только оружие, поскольку ему полагалось умереть на войне. Особая психика тюрка, про которую Н. Трубецкой писал: «Вера, попавшая в тюркскую среду, неминуемо застывает и кристаллизуется, ибо она там призвана играть роль незыблемого центра тяжести – главного условия устойчивого равновесия», давала ему устойчивость воззрений, внутреннюю силу, верность слову, умение ограничиваться необходимым, стойкое национальное самосознание и способность не чувствовать себя человеком «второго сорта», даже если он служил не своему народу.
Старая тюркская сказка «Совет отца» звучит так: «Отец, отправляя сына в далекие страны, учил: когда будешь пить воду на чужбине, поступай так, как там принято. И пояснил: в стране слепых живи с закрытыми глазами. На земле хромых прихрамывай на одну ногу. И еще запомни: скачи на тощей лошади, ешь самое жилистое мясо. После похода, сын спросил, почему надо было поступать так. Оказывается, настоящие тюрки закрывали глаза и прихрамывали в чужой стране, чтобы не вызывать недовольство и зависть. Знали, что хорошей лошади не дадут зажиреть, поэтому выбирали сухую – самую лучшую. А жилистое мясо едят, потому что оно дольше лежит в желудке и человек дольше не чувствует голод».
Когда Арабский халифат в середине 9 века начал терять свои позиции, эти качества весьма оценили халифы, которые стали нанимать тюрков тысячами в личную гвардию на условиях, что ни в какие контакты с местным населением они не входят, живут от него отдельно, и женятся на женщинах своей крови, которых халифы для них привозили специально. «Мамелюк» – слово переводится с арабского, как прилагательное, образованное от существительного, созвучного «malaka», malik», «melekh» (по смыслу «царь», «король», «владыка»), то есть «царский, королевский» и так далее, то есть это личная гвардия владыки. Если людей, добровольно нанявшихся на службу, не хватало, гвардию доукомплектовывали степными невольниками, тюрки были постоянными покупателями на невольничьих рынках, отыскивая братьев по крови и пополняя ими свои ряды. Все вместе они были силой, которая не только охраняла халифов, но, со временем, и фактически взяла власть в свои руки. Они свергали халифов, ставили их к государственному рулю, которым правили сами в течение десяти лет. Дальнейшему их правлению помешали внутренние распри и раздоры. Но к власти они еще вернутся спустя несколько веков, а пока в Египте правят «потомки пророка Мухаммеда», в том числе и халиф Маснур, выкупивший у главы карматов мусульманскую святыню «Черный камень», распиленный похитителями на две части и используемый, как подставки для ног в уборной, и вернул его в Мекку.
Местное население недолюбливало мамелюков, им приходилось селиться в отдельных, построенных специально для них поселках. Оторванные от родины, живущие рядом друг с другом мамлюки стали объединяться в военные формирования. В середине 11 века после десятилетней вооруженной борьбы с личной гвардией очередного халифа тюрки возвращаются к власти в Египте и уже надолго. Принцип пополнения войска мамелюков тот же. Кроме того, мамелюки покупают мальчиков в возрасте 7-8 лет непосредственно у родителей-тюрков, часто из числа тех, кто проживает на Кавказе, а, если не удается договориться, то попросту крадут этих детей. Детей выбирают только самых сильных, самых красивых, преимущественно со светлыми волосами, и обращают их в ислам. Но разговаривают и пишут мамелюки – в том числе и правящая верхушка – не на арабском языке, а на своих тюркских языках. Женятся тоже на иностранках, обычно женщинах тюркской же крови – с Кавказа, из Греции – которых любыми путями появляется в Египте не так уж много, поэтому кто-то «опускается» до брака с местными дамами, кто-то так навсегда и остается неженатым. Как написал в своих воспоминаниях Наполеон: «У них не бывало детей или же дети, рождавшиеся от этих браков, умирали, не достигнув зрелости. От браков с коренными жительницами у них рождались дети, доживавшие до старости; однако род их редко продолжался до третьего поколения», что вынуждало их опять-таки покупать детей для поддержания своей численности.
В 17 веке император османов покончил с господством мамелюков, присоединив Египет и Сирию к своей империи, для охраны своих завоеваний он оставляет войско 40 тысяч человек, разделенных на семь отрядов, один из них полностью состоит из красивых и смелых мамелюков, оставшихся в живых. Постепенно ряды шести отрядов редеют и в них, всех шести вместе, остается всего лишь чуть больше воинов, чем в седьмом, мамелюкском. Ну, тут грех не воспользоваться моментом, и начальник мамелюков назначает себя шейхом Каира, а паша опять впадает в ничтожество. В середине 18 века шейх Али-бей объявит себя независимым, станет чеканить собственную монету, захватит Мекку, начнет войну в Сирии, вступит в союз с русскими – в общем, делает, что хочет. Беями с той поры вплоть до прихода Наполеона будут одни мамелюки, окруженные своими дружинами, из мамелюков же и состоящих, к тому времени общая их численность, включая жен и детей, составит примерно 50 тысяч человек, и выставить они могли 12 тысяч всадников.
Ступив на египетскую землю, Наполеон написал турецкому паше в Каир, что восстановит османскую власть и накажет «узурпаторов мамлюков». Момент был выбран удачный – их армия давно не выступала одним фронтом, да и вооружена была устаревшими мушкетами. В результате в боях у больших пирамид и при Абукире мамелюки были разбиты, Наполеон занял Каир и другие города дельты Нила, дал мамелюкам амнистию, не забыв конфисковать у них всё имущество и лошадей, и поручил сбор налогов коптам – за последующие три года французы выкачали из экономики Египта 80 миллионов франков.
В 1801 году французы Египет покинут, и мамелюки еще раз попытаются захватить власть – в 1806-м, но бунт будет жестоко подавлен турецкой армией, а в 1811 году турецкий паша пригласит 600 мамелюков на торжественный ужин и прикажет убить их всех. Это был сигнал к массовому убийству мамелюков по всему Египту. Их вырежут, как свое время и они вырезали местные династии.
Хускарлы
То, что врага «бьют не числом, а умением», викинги знали задолго до Суворова, а потому много сил тратили на военную подготовку. Но и «число» – дело нужное, вот почему викинги нередко объединялись в военные братства, члены которого жили вместе, подчинялись общим правилом, и не привязывались к земле, зарабатывая наймом в войска королей и торговлей в свободное от войн время. Примерно в конце 10 века появилось знаменитое своей выучкой и слаженностью действий братство йомсвикингов. Город-крепость, в котором жили йомсвикинги, основал Харальд Синезубый, объединивший народы на территории современной Дании. Все мы его знаем по названию беспроводной технологии для объединения различных электронных устройств – «Bluetooth», названа она именно в честь Харальда. Сын Харальда такой славы отца не предвидел, и не найдя с ним общего языка – отец придерживался политики набегов, а у сына были идеи укрепить, и расширить рамки государства – папу из родных мест изгнал, с Харальдом ушла и часть его боевой дружины.
Где на самом деле находился Йомсборг – легендарная крепость викингов-пиратов – точно неизвестно, но древние саги рассказывают, что была расположена она на балтийском побережье в устье реки Одер. Членами братства могли быть только мужчины возраста от 18 до 50 лет, жить должны они были «честно», не ссориться, не клеветать друг на друга, добычу делить поровну, не показывать в бою страха, и мстить за товарища, как за брата. Если йомсвикинг в бою проигрывал воину, равному ему по вооружению, он немедленно изгонялся из братства. Отсутствовать в крепости больше трех дней запрещено. Брать в плен детей и женщин, и, тем более, приводить их в крепость запрещено. Нанимали йомсвикингов охотно, он были лучшими воинами, грозной силой, но проиграв подряд три важных битвы: две в Швеции, одну в Норвегии, свой боевой авторитет они потеряли, а потому пришлось им искать нового применения своим силам. Так говорят саги – то есть литературные источники, записанные на древнеисландском языке, и все они – те, что сохранились, написаны, как минимум века на три позже описываемых событий, оттого йомсвикинги овеяны былинной славой, а место славного Йомсборга «ищут пожарные, ищет милиция» – то есть, вряд ли найдут.
Как раз в это время сын Харальда начал планомерное завоевание Британии, и многие из бывших йомсвикингов пошли к нему на службу наёмниками (тингманнами). А вот королем Англии стать не успел – умер а походе, и вместо него датчане провозгласили королем Кнута Великого. Ядром армии Кнута стали хускарлы – закрытая организация профессиональных воинов, хорошо обученных, поддерживающих в бою особый кодекс чести, сходный кодекс йомсвикингов, и использующий в бою такие же приемы – натиск и набеги. Измена каралась смертью и конфискацией всего имущества. Соседи говорили, что трудно покорить Англию, поскольку есть в ней народ – тингаманны (мы-то знаем, что это наемники), и каждый из них в бою, бьется, как два обычных бойца. Хускарлы при Кнуте стали высшей прослойкой военной знати (тэнов), служба которых оплачивалась из специального налога (из называли «датские деньги»), и это было обычно для наемных военных, но кроме того, многие члены королевской дружины получили за свою службу значительное земельные владения, где проживали в мирное время, и откуда в случае начала немедленно прибывали к королю на службу. «Хус» – значит «дом», «карл» – «мужик, крестьянин», имя в те времена было немного презрительным, потому как «карл» уже не «бонд», который был свободным общинником, вот откуда и пошло это название «хускарл». Но относиться к хускарлам презрительно было нельзя, тем более, что это изначально не были бедные люди – в свою гвардию Кнут взял только тех, кто владел обоюдоострым мечом с золотой рукоятью. Это было необычным, поскольку скандинавские короли обычно дарили воин меч, принимая его в свое войско, но все понимали – собирается большое войско, и подарить одновременно несколько тысяч мечей для короля разорительно. Богатые воины торопились ковать мечи, воевать на стороне Кнута было и почетно, и выгодно, серьезная инвестиция в меч быстро окупалась.
По причине небольшого числа хускарлов они не использовались в качестве отдельной боевой единицы, а принимали участие бою в составе всей армии, на положении элитного войска. Кроме боевых действий хускарлы активно использовались для гарнизонной службы в ключевых областях королевства Это мощная дружина оставалась главной боевой силой англосаксонской армии до времен норманнского завоевания, то есть до времен вторжения в Англию армии Вильгельма Завоевателя. Большая часть хускардов погибла при знаменитой битве при Гастингсе в 1066 году, а те, кто выжил, Англию покинули, часть из них позже в последний раз промелькнет на службе у византийского императора.
Конечно, все эти истории немного сказки, просто потому, что все это дела давно минувших дней, когда никто не документировал специально для нас информацию о войнах и военных формированиях. Что говорить о тех временах, если мы не всё и часто неточно знаем даже о том, что происходило в те времена, когда уже можно было всё фиксировать не только на бумаге, но и на плёнке. Есть масса несоответствий в разных источниках, окончательной картины по некоторым серьезным вопросам нет до сих пор. И это понятно, просто потому, что по ним нет открытой информации, а как и что пишут историки – кому не знать, как не нам, на веку которых так резко «поменялась власть». Поэтому то, что написано о воинах, которые ничего сегодня не могут нам рассказать о том, как это было на самом деле – это собирательные картинки, мнений много, и много разных, и это часто задевает патриотические чувства тех, кто пишет, что делает их необъективными. Но, в то же время, это бесконечно увлекательное чтение, открывающее какие-то моменты в истории наций, которые можно почерпнуть только в такой литературе.
