Дебютный роман 34-летнего Аравинда Адиги — это не столько значительное художественное произведение, сколько сильное человеческое утверждение. И "Букера" он, безусловно, получил именно как высказывание, как упакованный в литературную обертку протест против распространенного на Западе, и особенно в Великобритании, мифа об Индии, "за которой будущее". Протест, действующий даже сильнее от того, что "Белый тигр" отнюдь не литературный шедевр. Поэтому впечатление от описываемого там индийского "мрака" куда более прямое и болезненное, чем то, что возникает, например, из содержащей примерно ту же идею "Территории тьмы" В. С. Найпола. Проза Найпола слишком хороша, чтобы быть пропагандой. Проза Адиги — в самый раз. Устроен "Белый Тигр" довольно просто, без свойственных многим индийским романам запутанности и велеречивости. Это рассказанная строго в хронологическом порядке история жизни Бальрама Хальваи, ныне хозяина небольшого таксопарка в Бангалоре. Повествование разделено на семь глав-писем, которые Бальрам направляет китайскому премьеру Вэнь Дзябао (так в текст назывным, можно сказать, образом входит страна, с которой наряду с Индией на Западе связывают будущее цивилизации).
Бальрам пишет свои эпистолы по ночам, сидя в своем маленьком офисе под своей любимой большой хрустальной люстрой. Для него эта люстра символизирует Свет, куда он наконец-то вышел из Мрака, в котором родился. Свет — Индия развивающегося среднего класса, Индия "аутсорсинга" и колл-центров, Индия шопинг-моллов, Индия быстродоставляемой пиццы и ресторана Friday`s. Мрак — это Индия бедняков, бездомных и бесправных, Индия деревенская и трущобная, погрязшая в безнадежности и насилии — подобно тому, как берега Ганга погрязли в нечистотах. И пусть Свет вульгарен так же, как вычурная лампа с висюльками, он все равно, что бы ни говорили чистенькие любители экзотики, лучше чем Мрак с его овеянными древними традициями, тупостью и жестокостью.
Автор "Белого тигра" вообще не стесняется лобовой символичности и таких же приемов: Мрак и Свет беззастенчиво написаны с большой буквы, а главный герой чуть ли не в первых строчках сообщает, что именем его наградил учитель уже в школьном возрасте (во Мраке родители не дают детям имен — они слишком заняты умиранием от туберкулеза), а датой рождения — государственный чиновник, регистрирующий избирателей. Путь этого безымянного уроженца Мрака в Свет идет через унижения и преступление, потому что другого в этой многообещающей стране просто нет и быть не может.
Успех "Белого тигра" — явление во многом поучительное. Вот, скажем, в отечественной литературе имеется текст, идеологически соответствующий и вообще параллельный адиговскому,— это роман Захара Прилепина "Санькя". Но даже всеми оцененная энергия и страстность, с которой Прилепин описывает жизнь нижегородского нацбола, не делает его произведение таким отчетливым и сознательным социальным высказыванием, как рассказанная Адигой история успеха предпринимателя из Бангалора. У нашего соотечественника ненависть к буржуям и губителям России тонет в литературности, в попытках работы со словом и образом. Индийский писатель говорит лишь самое необходимое. И поэтому его слышно.
