Юная Женевьева продаёт зонтики в магазине своей матери – Шербурские зонтики…
Улочки Шербура, кривые, славные, нежные омывает тёплая музыка – тоже нежная, как флюиды родины.
Женевьева, гуляя с любимым, строит планы на будущее, которые всегда гораздая на каверзы жизнь, непременно разорит, как мальчишки, шаля, разоряют птичьи гнёзда…
Поэтому – лучше петь, лучше быть участником фильма-оперы, чем проживать реальную жизнь, в которой разлука чернеет, как провал в проран, а радостные цветы проявляются в основном во снах.
Поэтому лучше музыка – пусть будет и лёгкая…
…музыка Леграна именно лёгкая: светлая, тонкая, помогающая жить: или отвлекающая от жизни, что, в сущности, одно и то же.
Она играет янтарём и отсвечивает рубиновыми оттенками вина; и хоть на гамму радости всегда наползает грусть: но грусть – не трагедия, чей цвет вечно чёрен.
Трагедии нет, пока звучит лёгкая, кружевная, ажурная музыка, пусть осенние листья летят, заметая бульвар…
Крутятся шербурские зонтики, звучит мелодия; бесконечность жизни идёт разнообразными волнами.
Ленты фильмов, прокрученные в сознание человечества, связаны с музыкой Леграна, с эпохой по имени Легран – завершившейся эпохой, продолжающейся во времени, ибо ничто замечательное не подлежит забвению; ибо постоянно идущая жизнь не отвлекается на сиюминутность смерти, и янтарные крылья уносят высоко-высоко – туда, где невозможны печали, и листья, летящие на бульвар столь же живые, какими были на старых ветвях платанов…
Ничего не кончается.
Музыка звучит.
