1941
Мы вышли из боя,
Но в замкнутом круге,
Как после запоя,
Не слушались руки.
Мы рваные раны
В ладони вжимали,
Пустые наганы
К виску приставляли.
Тянули на спичках –
Кто первый на мины,
И, с непривычки,
Мочились в штанины.
Нам в спину лупили,
Отход отрезая,
Мы матом их крыли,
Свинцом поливая.
Мы дрались, как черти,
В тисках окруженья,
И больше, чем смерти
Боялись паденья!
Вокруг озирались -
Нас всюду прижали,
Уже не прощались -
Смертельно устали.
Мы жадно курили
Махру под налетом,
Нас после убили,
Накрыв минометом,
Мы рыли штыками
Могилы ребятам…
Нас не было с вами,
Тогда, в сорок пятом.
Ленинград
Он, конечно, все помнит,
Только будет упрямо молчать,
Прижимаясь гранитом
К губам равнодушной Невы,
Он, наверное, станет
Сначала тебя изучать,
Этот Город, к которому
Я обращаюсь на Вы…
Будет хмурить, как брови, Седые свои облака, Будет окнами пристально Душу твою отражать, Это только покажется, Будто бы все – свысока, Надо, просто, любить его, Чтобы, хоть что-то, понять.
И, быть может, тогда Он поделится этим с тобой, И протянет навстречу Ладони своих площадей, Ты поймешь, что остались У Города счеты с войной, Ты увидишь – он помнит Девятьсот, Богом проклятых, дней.
Прикоснись к этой памяти Кожей, руками, душой… Поплыви по реке Мостовых и горбатых мостов, И в закрытых глазах, За какой-то незримой чертой, Ты увидишь – он плачет, Если к этому будешь готов.
Как насквозь промерзала Его каменистая плоть, Как дробила гранит Бесконечная вьюга – метель, И горячая сталь Все пыталась его расколоть, И когтями до горла Тянулся неистовый Зверь.
Он уже не жалел Ни дворцовой своей красоты, Ни зеркал золотых Со своих эполетовых плеч, И, как руки, ловили Снаряды святые кресты, Чтобы в Городе этом Кого-то и как-то сберечь
Черно-синяя полночь Украла здесь свет и тепло, Выл взбесившийся ветер В протяжках пустых проводов, И блестело как слезы В оконных проемах стекло, Где еще оно было Среди бесконечных снегов.
Сверху падало небо На город разрывами бомб, И гнилыми зубами Торчала остаточность стен, А мороз на каналах, Как внезапно сорвавшийся тромб, Перекрыл путь воде В паутине артерий и вен.
И, казалось, не будет Уже ни надежды, ни сил, И, казалось, не кончится Смерти пьянящий разгул, Раскрывая до сердца Свое тело для братских могил, Каменел Ленинград, И бледнел белым мрамором скул.
Колоннадой склоняясь Над пятнами скрюченных тел - Обогреть бы чуть-чуть, Да дыхание сковано льдом, Лишь биением пульса По-прежнему глухо звенел, В коридорах проспектов, В размеренный такт метроном.
И промокший комочек, Облепленный крошкой махры, На прозрачные пальцы – Попытка еще один день Этим хлебом прожить, Чтобы снова назавтра пройти Долгих триста шагов, Слабым телом, похожим На тень...
А когда летний дождь Смоет памяти страшный оскал, Лучик солнца скользнет По дорожке случайной слезы, Ты, конечно, запомнишь Что Город тебе рассказал, И, как, я будешь тоже К нему обращаться на Вы…
Будет хмурить, как брови, Седые свои облака, Будет окнами пристально Душу твою отражать, Это только покажется, Будто бы все – свысока, Надо, просто, любить его, Чтобы, хоть что-то, понять.
И, быть может, тогда Он поделится этим с тобой, И протянет навстречу Ладони своих площадей, Ты поймешь, что остались У Города счеты с войной, Ты увидишь – он помнит Девятьсот, Богом проклятых, дней.
Прикоснись к этой памяти Кожей, руками, душой… Поплыви по реке Мостовых и горбатых мостов, И в закрытых глазах, За какой-то незримой чертой, Ты увидишь – он плачет, Если к этому будешь готов.
Как насквозь промерзала Его каменистая плоть, Как дробила гранит Бесконечная вьюга – метель, И горячая сталь Все пыталась его расколоть, И когтями до горла Тянулся неистовый Зверь.
Он уже не жалел Ни дворцовой своей красоты, Ни зеркал золотых Со своих эполетовых плеч, И, как руки, ловили Снаряды святые кресты, Чтобы в Городе этом Кого-то и как-то сберечь
Черно-синяя полночь Украла здесь свет и тепло, Выл взбесившийся ветер В протяжках пустых проводов, И блестело как слезы В оконных проемах стекло, Где еще оно было Среди бесконечных снегов.
Сверху падало небо На город разрывами бомб, И гнилыми зубами Торчала остаточность стен, А мороз на каналах, Как внезапно сорвавшийся тромб, Перекрыл путь воде В паутине артерий и вен.
И, казалось, не будет Уже ни надежды, ни сил, И, казалось, не кончится Смерти пьянящий разгул, Раскрывая до сердца Свое тело для братских могил, Каменел Ленинград, И бледнел белым мрамором скул.
Колоннадой склоняясь Над пятнами скрюченных тел - Обогреть бы чуть-чуть, Да дыхание сковано льдом, Лишь биением пульса По-прежнему глухо звенел, В коридорах проспектов, В размеренный такт метроном.
И промокший комочек, Облепленный крошкой махры, На прозрачные пальцы – Попытка еще один день Этим хлебом прожить, Чтобы снова назавтра пройти Долгих триста шагов, Слабым телом, похожим На тень...
А когда летний дождь Смоет памяти страшный оскал, Лучик солнца скользнет По дорожке случайной слезы, Ты, конечно, запомнишь Что Город тебе рассказал, И, как, я будешь тоже К нему обращаться на Вы…
