Жан Габен (настоящее имя Жан-Алексис Монкорже) родился 17 мая 1904 года в Париже, в семье железнодорожного рабочего. Мать Жана была певицей. Отец Фердинанд Монкорже зарабатывал на жизнь тяжким трудом: выступал на вторых ролях во второстепенных театрах. В детстве Габен жил у своего дяди, железнодорожного служащего. Мимо их дома проносились поезда дальнего следования. И мальчик мечтал, что когда нибудь он станет машинистом и будет мчаться на паровозе среди огня, ветра и железного грохота. Судьба распорядилась иначе. Но свою детскую мечту Габен всё-таки осуществил: в 1938 году он сыграл паровозного машиниста Жака Лантье в экранизации романа Эмиля Золя "Человек-зверь".
Отец мечтал, чтобы сын тоже стал актером, но Жан ни за что не хотел браться за отцовское ремесло.
Маленького Жана Монкорже терзало чувство бессилия перед учителями и занудой-отцом. Годам к 14 он стал нарочито грубым и в школе и дома. Отец пытался найти с Жаном общий язык, даже водил его по кабакам, надеясь заслужить мужское доверие мрачного подростка. Однако тот не желал идти на контакт, прогуливал школу и презрительно отзывался об актерах как о "куче тряпья", к которой и принадлежал его папа Фердинанд. Сыну казалось, что он уже достаточно насмотрелся на страдания папаши, который хватался за самые ничтожные роли, лишь бы сделать несколько шагов по сцене и почувствовать на себе взгляды зрителей. Поэтому школу Жан бросил вовсе не ради подмостков сцены, а чтобы стать сначала рабочим на строительстве шоссе, потом подручным на сталелитейном заводе.
Жан к 18 годам уже успел потаскать мешки с углем, поработать на сталелитейном заводе и обзавестись трудовыми мозолями. Обнаружив в сыне необыкновенные запасы трудолюбия, Фердинанд уговорами, угрозами и чуть ли не пинками загнал его в труппу "Фоли-Бержер". Жан сдался из жалости и зажил актерской жизнью. Он машинально чертыхался, спотыкаясь в темноте кулис о куски сломанной декорации, а на сцену выскакивал, уже распевая песенку. 20-летний Габен невидел особенной разницы между игрой в дешевом спектакле и тяжелыми мешками с углем. Он работал как вол и ждал прибавки к жалованью.
В 1924 году, отслужив на флоте, Жан снова вернулся в театр. Не из любви к сцене, а просто потому, что это было надежно. Он пел очень "по-французски", с характерной для шансонье хрипотцой, и пользовался большим успехом (в основном у прекрасной половины зрительского зала).
Почти десять лет он пел, плясал, улыбался в знаменитом парижском ревю. Кстати, мюзик-холл, эстрада воспитали немало актеров, ознаменовавших и выразивших свое время на заре кинематографа, таких, как Чарли Чаплин, Жан Габен, Любовь Орлова...
В начале тридцатых годов веселый парень в кепке, сдвинутой на затылок, шагнул с эстрадных подмостков на экран. На сцену он попал благодаря выразительной, хотя и мрачноватой внешности. Актер как никто другой подходил для создания образов мужчин, опаленных недавней войной и страдающих от ее последствий.
В первый же день съемок он обратился к съемочной группе: Ладно! Сниматься так сниматься! Но вы предупреждены. Во всей вашей механике я ничего не смыслю и не разберусь никогда. По-моему, я так же мало создан для кино, как для того, чтобы стать епископом. Если из вашей затеи ничего не выйдет, я умываю руки. Выпутывайтесь, как знаете!
Франсуа Трюффо, вспоминая о Габене, говорил:
- Он и Жерар Филипп, это были очень опасные артисты. Пользуясь своей безумной популярностью, они вмешивались в картину еще на стадии написания сценария. Габен криком кричал, убеждая режиссера и сценариста, что его персонаж не может носить то-то или курить так-то, не говоря уже о более значительных моментах.
Обычно Габен требовал, чтобы в фильме непременно была "сцена гнева", подобная тем, что он устраивал в жизни, но, конечно же, по более серьезному поводу.
Режиссеры, экранизировавшие популярные оперетки, хватались за Габена двумя руками. Жан успел сняться в 11 дешевых фильмах, прежде чем повстречался с Жаном Ренуаром, который сделал его "тем самым Габеном". Образ, создаваемый актером, по-прежнему не требовал больших усилий. Если прежде, веселя публику, он слегка надламывал свою угрюмую натуру, то у Ренуара можно было оставаться самим собой. Так и появился на экранах мира человек-скала, сильный и терпеливый одиночка, как правило, приносимый в финале картины в жертву зрителям.
О нем теперь много писали, восхваляя целостность, отвагу и гордую силу его героев. Габен, который всегда был позером, принимал похвалы как должное. Критиков же, если такие находились, называл прохвостами. Когда ему на глаза попадалась нелестная рецензия, Жан мрачнел, а часа через два после ее прочтения уже жаждал крови. Жертвой мог оказаться кто угодно, но чаще всего гнев изливался на ближайших друзей и родственников. Критиковать Габена имел право лишь он сам (Жан частенько ругал себя бездарью и лавочником).
Габен, как и многие артисты, был до поры до времени аполитичен. Именно поэтому война ударила его больнее, чем тех, кто был в курсе последних новостей. Он был растерян, раздавлен, но уехал сниматься в Америку, оставив оккупированный Париж.
В Голливуде Габен встретил свою великую любовь. Он давно боготворил Марлен Дитрих, но познакомился с ней лишь в Америке в феврале 1941 года.
Марлен Дитрих покинула Германию и перебралась в Голливуд в 1929 году. Десять лет спустя она телеграфировала оттуда в Европу своему бывшему мужу, видному бизнесмену немецкой киноиндустрии Рудольфу Зиберу: "Я слышала, что сюда, возможно, приедет Габен. Выясни это. Я должна его заполучить".
И она его "заполучила". Американский контракт позволил Жану Габену уехать из оккупированной немцами Франции. Он не знал, что на другом континенте его ждет женщина, страстно желавшая его объятий и всегда - всегда! - получавшая то, что хотела. В том числе, и любовь.
В первый же день в номере-люксе роскошного отеля, куда поселили Жана Габена, раздался телефонный звонок и чарующий женский голос, известный в то время половине мира, произнес на безупречном французском языке:
- Жан, это Марлен.
Роман завязался - бурный, головокружительный, по-французски изысканный, по-голливудски - щедро разафишированный. Чтобы излечить своего любимого от тоски по Франции, Марлен создавала для него "мини-Париж" в Калифорнии: одевалась так, как девушки французской столицы, говорила только по-французски, на стол подавались исключительно французские блюда. Габен принимал заботу своей возлюбленной с восторженной благодарностью, но... никак не мог прижиться в Голливуде, стать там своим, как это удалось Марлен. Когда Жан говорил по-французски, его голос доводил женщин до экстаза. Но его английский был просто невыносим: все обертоны, весь шарм непостижимым образом улетучивались, оставалось что-то хриплое и невнятное. Так или иначе, американской звезды из Жана Габена не получилось и он сделал все, чтобы расторгнуть контракт и уехать во Францию... сражаться против немецких оккупантов. И это ему удалось: киностудии не держались за актера, не способного обеспечить кассовости фильмов.
Любовный роман двух прославленных изгнанников длился несколько лет. Он красив, нежен, у него есть все качества, чтобы доставить радость любой женщине, с восторгом говорила Марлен всем и каждому. Ничего фальшивого. Все в нем ясно и просто.
Марлен была безутешна, она рыдала, но ничего не могла поделать: любимый мужчина вел себя по-мужски, он уезжал выполнять свой долг, защищать свою родину. И за это она любила его еще больше. Но спустя несколько месяцев после его отъезда не выдержала и полетела следом за ним. Официально это называлось гастрольным турне, но цель была очевидна: Марлен во что бы то ни стало хотела еще раз увидеть своего Жана.
Она пела в госпиталях перед раненными и перед солдатами в Алжире, Марселе, других городах, пока, наконец, не получила известие о том, что фронт укрепляют второй танковой дивизией "Свободной Франции". Это было то подразделение, в котором служил Жан Габен, и Марлен, очертя голову, ринулась чуть ли не на передний край, где перед самой атакой, уже в сумерках, нашла замаскированные и готовые к бою танки.
"Я бежала от танка к танку и кричала его имя. Вдруг я заметила его - он сидел спиной ко мне. Я вскрикнула: "Жан,дорогой!" Он обернулся и заорал: "Черт возьми!", потом спрыгнул на землю и крепко меня обнял. Мы забыли обо всем на свете, о тех кто вокруг нас".
Через несколько минут влюбленные расстались - "железный кулак" бронетехники пришел в движение. Марлен долго смотрела вслед, пугаясь мысли о том, что видела своего Жана в последний раз. Это было не совсем так: они виделись в последний раз, но лишь как влюбленные...
Жан Габен всегда называл Марлен "Ma Grande". Буквально это значило "моя великая", но у него это означало многое совсем другое: "моя женщина", "моя гордость", "мой мир". А когда Марлен говорила по-немецки: "Жан, любовь моя" - перевода не требовалось, интонация и глаза говорили достаточно красноречиво.
Красивая история красивой любви двух красивых и безумно талантливых людей. В жизни такие истории редко имеют счастливый конец. Жан и Марлен после войны встречались в Париже на приемах и премьерах, сохранили самые дружеские чувства друг к другу, но их любовь не выдержала разлуки и всех тягот военного времени. Да и Жан Габен после войны стал тем великим актером, которого мы так хорошо помним, а не новичком в далеком Голливуде, очередной страстью несравненной Марлен.
Сразу после войны Дитрих приехала во Францию, чтобы вместе с Габеном сниматься в фильме Мартен Руманьяк. Картина успеха не имела.
Возлюбленные вновь расстались. Дитрих вернулась в Голливуд, Габен женился на Доминик Фурье, которую все принимали за младшую сестру Дитрих. Марлен спохватилась, примчалась в Париж и на балу кинозвезд бросилась к Габену, элегантная, лучащаяся радостью... Он повернулся к ней спиной. Брак Габена с Доминик оказался удачным. Они вырастили двух дочерей и сына.
В послевоенной Франции актеру нужно было искать нового героя. В 1949 он появился еще в привычном образе в фильме Р. Клемана "У стен Малапаги". Но в 1953 году он блестяще сыграл отошедшего от дел пройдоху-гангстера в фильме Ж. Беккера "Не тронь добычу", за что был удостоен премии Венецианского кинофестиваля (1954) за лучшую мужскую роль, а затем появился в новом образе: многоопытного, уверенного в себе мужчины, который сам вершит свою судьбу и неподвластен женским чарам.
В целом в послевоенные годы Габен утратил связь с крупными художниками и имел дело со сценаристами средней руки, пишущими слишком явно в расчете на актера для того, чтобы дать ему что-то новое. Но Жан был слишком творческим человеком, чтобы не бояться накапливающейся усталости от своего амплуа. То, чего не давала смена сюжетов, дала ему смена жанра. Жан Габен 60-х годов - комический актер. А в 1965 году он объединился со своим давним другом Фернанделем, создав фирму "Гафер" и фильм о двух стариках "Трудный возраст". В то время Габену было уже за шестьдесят. Последнюю - 93-ю (!) - роль актер сыграл в 1972 году в фильме Дело Доминичи. После этой работы неожиданно для всех он решил закончить свою кинокарьеру и поселился на собственной ферме, где занялся... разведением винограда.
В юности он мечтал заиметь собственный бизнес, торговать, откуда и пошло это пренебрежение к себе, - "лавочник". От жизни он жаждал прежде всего надежности. Неутомимые экспериментаторы-кинематографисты пытались столкнуть лбами его и других, более молодых, но тоже весьма особенных артистов. Уже немолодому Габену довелось встретиться в кадре с юной Бриджит Бардо, с набирающим обороты Жаном-Полем Бельмондо.
Каждый раз их встреча на съемочной площадке грозила превратиться в дуэль, но этого, вопреки ожиданиям любителей острых ощущений, не происходило. Энергичная женственность Бардо не претила Габену, как и бунтарское здоровье Бельмондо. Несмотря на разницу в возрасте они поняли и оценили друг друга именно потому, что их роднила цельность натур. Они были сделаны из разных материалов, но каждый - без всяких примесей.
Коллеги сравнивали смерть Габена с внезапным ударом молнии, поразившим старое, но крепкое дерево, которое в детстве дарило вам уверенность в том, что мир вечен.
