Февральским утром 1948 года один житель приморского городка Клируотер, штат Флорида, набрел на примечательную цепочку следов ног среди дюн. Они выходили из моря, тянулись больше двух миль по пляжу и вновь пропадали в волнах. Уже одно это было достаточно необычно. Когда весть о находке распространилась, жителей Клируотера больше всего напугали размеры неизвестного существа, которое явно посетило их прошедшей ночью.В то утро песок на пляже был влажным, и на нем отчетливо проступали отпечатки ступней. Каждая из них имела три пальца и была больше ступни даже самого крупного мужчины. Кто бы их ни оставил, должен был быть между десятью и двадцатью футами ростом.
Сотрудники из конторы шерифа округа Пинельяс прибыли на пляж для проведения расследования. По городу распространился слух, будто молодая пара, прогуливавшаяся ночью по берегу моря, видела, как огромное чудовище выбралось из волн на пляж, и сообщила об этом в полицию, которая обыскала берег, так ничего и не найдя. Тем не менее несколько дней спустя то существо вернулось, оставив цепочку следов длиной в сотню ярдов в направлении к северной части города, следы на островке Дан на юге и две цепочки следов в районе Индиэн-Рокс, причем одна из них протянулась на милю. На протяжении осени новые отчетливые отпечатки ступней о трех пальцах появлялись в сорока милях вверх по реке Суванни.
О причудливых следах в Нью-Йорке прослышал английский криптозоолог диктор радио Айвэн Т. Сэндерсон, который и отправился на юг, чтобы исследовать данный случай. Он изучил гипсовые слепки некоторых из следов и вскоре без особого труда разыскал нескольких свидетелей, думавших, что они видели неуловимого зверя, оставившего те следы. Самыми убедительными были донесения двух пилотов летной школы «Дьюндин», которые 25 июля видели странное существо, плывшее недалеко от берегов острова Хог. Они рассказали Сэндерсону, что существо было пятнадцати футов длиной, «с очень волосатым телом, с тяжелой тупой головой, задними ногами, как у аллигатора» и длинным хвостом. Одна парочка из штата Висконсин, находившаяся на отдыхе и ловившая рыбу на одном из островков близ Тарпун-Спирингс, уверяла, что видела большое животное с «короткими толстыми ногами, огромными ступнями, без шеи, покрытое короткой густой серой шерстью» и скорее с ластами, чем с руками, проковылявшее из кустов в океан. И, наконец, сам Сэндерсон видел странное существо, пролетая над рекой Суванни. Оно было двадцати футов длиной, грязно-желтого цвета и бултыхалось на поверхности реки.
Собрав вместе все свидетельства, Сэндерсон предложил необычную теорию, согласно которой таинственное животное - это некий вид исполинского пингвина, который в результате какой-то природной катастрофы покинул свою естественную среду обитания и оказался в Мексиканском заливе.
Признавая наличие значительных расхождений в собранных им сведениях, - как можно увязать представление о пингвине с длиннохвостым животным, описанным пилотами с острова Хог, - он не считал, что речь могла идти о мистификации. Цепочки следов были слишком длинными, полагал он, а отпечатки ног слишком глубокими, чтобы быть результатом проделки человека. Поскольку он считался одним из лучших зоологов США, обладавшим многолетним опытом выслеживания крупных животных, его точка зрения заслуживала уважения, и время от времени странное «дело о гигантском пингвине» приводилось в качестве примера неразгаданной тайны в книгах о неведомом.
Лишь через пятнадцать лет после смерти Сэндерса в 1973 году стало ясно, что флоридский пингвин был розыгрышем с самого начала. Следы ног были сделаны двумя приятелями - Элом Уильямсом и Тони Синьорини, вдохновленными недавней находкой следов динозавра в Нью-Мексико. Они изготовили гигантские бетонные ступни, которые могли надевать на свои ботинки. Когда же они оказались недостаточно тяжелыми для того, чтобы оставлять действительно глубокие следы на песке, ребята обратились в местную литейную, где по их заказу из чугуна отлили своеобразные сапоги с тремя пальцами. Каждый сапог весил 30 фунтов. В 1988 году, когда Тони Синьорини признался в своей роли в мистификации газете «Сейнт-Петерсбург Тайме», эти сапоги все еще хранились в коробке в его мастерской. Они полностью соответствовали гипсовым слепкам следов, сделанным на пляже Клируотера, что подтверждает розыгрыш. Следы были сделаны ради хохмы, и ничего больше. Не было намерения заработать на фуроре, как не планировалось и открыть правду. Уильяме умер задолго до того, как Синьорини решился признаться в своей проделке местной газете. Предпочти он молчать, разгадка тайны умерла бы вместе с ним.
Вся эта смешная затея все еще озадачивает. Главная головоломка в том, как естествоиспытатель уровня Сэндерсона дал себя провести грубейшим надувательством. Когда следы только были обнаружены, тут же было отмечено, что их оставили окостеневшие и плоскоступые ступни. К тому же если даже их размеры подсказывали, что их оставил кто-то гораздо выше человека, то расстояние между отпечатками ног не так уж и превышало шаг человека. Подозрение вызывало и то, что все цепочки следов появились ночью, и противоречивые описания, полученные от очевидцев.
В самом деле, весьма примечательно наличие такого большого количества свидетелей, включая и самого Сэндерсона. Раз уж в тот знаменитый год побережье Мексиканского залива не кишело гигантскими пингвинами, тогда что же видели та супружеская пара, пилоты с острова Хог, туристы из Висконсина и британский натуралист? Еще одно таинственное животное? Быть может. Слишком уж подозрительное совпадение. Скорее всего они вообще ничего не видели и все придумали либо из простого озорства, либо из желания потрафить опрашивавшему их лицу, или, охваченные всеобщим волнением по поводу исполинского пингвина, ошиблись при опознании известных животных, которых они видели лишь какое-то мгновение.
Из этой шутки следует извлечь и другой урок
обычные люди готовы пойти на что угодно, лишь бы устроить розыгрыш. Во флоридском случае Тони Синьорини охотно натягивал тридцатифунтовые ботинки и трудился часами, чтобы оставить цепочку следов на пляже Клируотера. Он описал, сколько труда это стоило, репортеру «Сейнт-Петерсбург тайме»: «Я размахивал ногой взад и вперед и делал большой скачок, - рассказывал он. - Вес ноги в сапоге как бы переносил меня вперед (футов на шесть). Их веса было достаточно для погружения в песок». Если допустить, что цепочка следов тянулась меньше чем на две мили, Синьорини пришлось повторить более тысячи скачков за ту ночь. Если бы он так и не признался, а какой-нибудь скептик заявил бы, что все эти следы во Флориде всего лишь мистификация, тогда длинная цепочка отпечатков ног оказалась бы наилучшим доказательством реальности гигантского пингвина: в конце концов, зачем тратить столько усилий и прокладывать такую длинную дорожку следов, когда с тем же успехом можно было ограничиться и несколькими сотнями ярдов? Видимо, все дело в том, что два шутника старались делать все как можно лучше.
Забава с пингвином во Флориде учит нас, что любое писание тайной Вселенной, не принимающее во внимание в полном объеме склонность человека к розыгрышу, к тщательно подготовленной мистификации или к преувеличению, почти наверняка окажется неточным. Это исключительно важный вывод еще и потому, что всегда просматривалась тенденция, в частности среди исследователей, недооценивать то количество розыгрышей и обманов, которые засоряют пограничные области знания.
Больше того, нет сомнений в том, что надувательство оказывало значительное влияние на возникновение многих известных загадок. Блестяще осуществленный розыгрыш может иметь непредсказуемые последствия, породив тысячи сообщений, скажем, о Бигфуте или вдохновив целую когорту спиритистов и медиумов.
По этой причине первым шагом к оценке доказательств странных явлений должна стать очистка архивов от ложных сообщений, мистификаций и прямого надувательства, оставив лишь случаи ошибочного восприятия и саму суть поистине необъяснимых происшествий.
Легче, конечно, сказать такое, нежели сделать. Не существует такая вещь, как общепринятая оценка пропорции якобы подлинных случаев, которые на самом деле являются плодами злого умысла или преднамеренного обмана. Хотя многие исследователи довольно оптимистично полагали, что накопленный ими опыт позволяет распознать подобные розыгрыши, этот же опыт подсказывает, что действительно легко обнаружить только грубейшие и недостаточно тщательно продуманные надувательства. Любой розыгрыш, устроенный даже с минимальной осмотрительностью, ловкостью и знанием дела, имеет неплохой шанс остаться нераспознанным.
Тому есть несколько объяснений. Довольно большое количество исследователей оказывается неспособным уразуметь, до чего способны дойти некоторые озорники, и не желает признавать, что их усилия по изучению какого-либо феномена были напрасными. Они просто не могут поверить, что опрашиваемые ими очевидцы могут быть достаточно умны и изобретательны, чтобы надуть их, и к этому следует добавить и весьма свойственное человеку нежелание признать, что его обманули, пусть даже временно, и заставили серьезно отнестись к розыгрышу. Когда же шутник выступает еще и в роли свидетеля и называет себя для печати, на его стороне оказывается дополнительное предположение, что ни один человек в здравом уме не станет навлекать на себя насмешки и дурную славу, которые обычно сопутствуют тем, кто сталкивается с неведомым. Мысль о мошеннической проделке появляется с легкостью лишь тогда, когда на каком-то случае кто-то зарабатывает капитал. Но, как показывает один недавний пример, всего лишь горстка увлеченных проказников может создать настоящий хаос в пограничных областях.
