В апреле 1905 года крупный московский промышленник, «король русского ситца» Савва Тимофеевич Морозов вместе с женой Зинаидой Григорьевной и домашним доктором Н. Селивановским выехал за границу для лечения от «тяжёлого нервного расстройства». Впрочем, расшалившиеся нервы не мешали ему даже в поездке заниматься важными коммерческими делами.
В Берлине, где путешественники сделали остановку, Морозова навестил его главный инженер-электрик Леонид Красин (в будущем – видный большевик). После обстоятельной беседы фабрикант вручил ему крупную сумму для закупки оборудования, которое планировалось установить на новом производстве, и оставил необходимые распоряжения на этот счёт.
Спустя какое-то время Морозов со спутниками отправился на Лазурный берег, в курортный город Канны. Остановились в «Ройяль-отеле», где супруги заняли трёхкомнатный роскошный номер на первом этаже. Их некогда пылкая взаимная страсть давно улеглась, брак превратился в рутину, и лишь следование традициям старообрядчества удерживало обоих от развода.
Днём, 13 мая, Зинаида находилась в своей комнате, а Савва работал в кабинете, за закрытой дверью. Около четырёх часов женщина услышала резкий звук, встревоживший её. Бросившись в кабинет, она увидела мужа, распростёртого на кровати. Разжатыми пальцами правой руки он касался никелированного браунинга, а на его груди расплывалось зловещее красное пятно. Окно в сад было распахнуто, и Зинаида краешком глаза заметила быстро удалявшегося мужчину в низко надвинутой шляпе и в плаще с поднятым воротником. У неё мелькнула мысль: уж не Красин ли это?! Но вид окровавленного мужа оттеснил зыбкую ассоциацию.
На крик женщины сбежалась прислуга. Появился и доктор Селивановский. Он сразу же обратил внимание на то, что его пациент лежал в своей обычной позе, со спокойным выражением лица и с закрытыми глазами, как если бы смерть застала его во сне.
На туалетном столике белела записка: «В моей смерти прошу никого не винить». Подпись отсутствовала, да и почерк был какой-то чужой – Савва даже в волнении писал иначе. В заключении о смерти, подготовленном местной полицией, отмечалось, что убитый «скончался вследствие ранения, проникшего глубоко в сердце и левое лёгкое».
Вообще-то, предполагалось, что расследованием этого громкого дела займутся сообща французские и русские сыщики. Тем удивительнее было заявление, прозвучавшее позднее и согласованное между французской и российской сторонами. В нём утверждалось, что Савва Морозов покончил жизнь самоубийством в результате «помутнения рассудка». Дело после этого было закрыто. Однако в России мало кто поверил официальной версии. Зато появилось множество догадок – противоречивых, взаимно исключавших друг друга.
НЕВЗГОДЫ БАЛОВНЯ СУДЬБЫ
Савва Морозов был предпринимателем новой формации. Он окончил Московский университет, а затем ещё стажировался в Кембридже. Морозов не являлся единоличным владельцем отцовской мануфактуры. Контрольный пакет акций принадлежал его матери, а Савва занимал пост директора. В этом качестве он внедрял новейшие технологии, закупал, за границей самые современные станки, широко использовал электричество и сумел существенно поднять прибыль производства.
Показательно, что его годовой оклад – 250 тысяч рублей едва ли не в десять раз превышал довольствие тогдашнего председателя Совета министров графа Витте. Кроме того, Савва Морозов владел целым рядом «дочерних» предприятий. Личные доходы позволяли ему удовлетворять любую прихоть.
Случилось так, что однажды к нему обратился бывший одноклассник, московский фабрикант Алексеев, который увлёкся театром, взяв сценический псевдоним Станиславский. Константин мечтал создать в Москве «истинно народный, современный театр», но никто из именитых купцов не давал на это денег, включая семью самого энтузиаста.
А вот Морозов согласился сразу! Именно благодаря финансовым вливаниям «ситцевого короля» в Камергерском переулке столицы появился знаменитый MXAT (сначала МХТ)! Более того, на какой-то период здание театра стало для Морозова чуть ли не вторым домом. Он регулярно бывал здесь, вникал в подробности театральной жизни, давал советы, и это всё меньше и меньше нравилось Станиславскому и его коллеге Немировичу-Данченко.
В то время на сцене театра блистала своим талантом актриса Ольга Книппер-Чехова, которая получала главные роли. А вот первой красавицей считалась Мария Андреева, актриса не столь яркого сценического дарования, но личность весьма претенциозная и расчётливая. Она играла ещё на одной сцене – политической, активно поддерживая партию большевиков, за что удостоилась в их рядах псевдонима «Товарищ феномен».
Когда между Андреевой и Морозовым вспыхнул бурный роман, то фабриканту пришлось не только оплачивать счета за бриллианты и роскошные наряды для своей дамы, но и жертвовать, причём немало, на партийные нужды. По настоянию Андреевой он вносил средства на издание большевистских газет, перевозил в своём багаже шрифты и даже прятал от полиции в своём загородном доме известного большевика Николая Баумана. Именно по просьбе Андреевой Морозов принял к себе на работу другого большевика – Леонида Красина, которому, помимо его зарплаты, ежемесячно выплачивал ещё по 2 тысячи рублей для партийной кассы.
Развязка наступила неожиданно. Когда МХТ обрёл почву под ногами, Станиславский и Немирович-Данченко предпочли отстраниться от строптивого мецената. Произошёл его разрыв с Андреевой, которая ушла к молодому Максиму Горькому.
Зная её неуравновешенный характер и желая достойно обеспечить её будущее, Савва Морозов застраховал свою жизнь на 100 тысяч рублей, а полис на предъявителя фактически передал своей бывшей любовнице. А тут ещё на мануфактуре начались волнения рабочих, спровоцированные ни кем иным, как Красиным! Это больно задело самолюбие фабриканта. Ведь он отменил штрафы, ввёл прогрессивные расценки оплаты труда, строил жильё для своих рабочих, жертвовал на больницы и школы... И вот благодарность!
Понимая, что его рабочие могли попросту пойти на поводу у агитаторов-социалистов, Савва Морозов в решительной форме отказался материально поддерживать большевиков. Под грузом пережитых потрясений и разочарований у него развилось «тяжёлое нервное расстройство». И тогда по рекомендации врачей, а также по настоянию родных он отправился в путешествие, оказавшееся для него роковым.
БРАУНИНГ, ДА НЕ ТОТ
Версия самоубийства отпала ещё и потому, что, по свидетельству многих, кто знал Савву Морозова близко, он никогда не владел оружием, не приобретал его и не умел с ним обращаться. Кроме того, просочились сведения, что пуля, извлечённая из тела жертвы, не подходила по своему калибру к обнаруженному браунингу.
Вдобавок, Зинаида Григорьевна говорила, что видела вблизи отеля подозрительных людей, явно следивших за её мужем. Наконец, надо напомнить ещё раз, что Савва Морозов принадлежал к старообрядцам, а те категорически не принимают самой мысли о добровольном уходе из жизни.
Наиболее популярная версия, реанимированная в новые времена, гласит о том, что убийство Саввы Морозова – дело рук большевиков. Дескать, после того, как фабрикант отказался быть «дойной коровой» партии, те в отместку покарали его, инсценировав самоубийство, а исполнителем был Л. Красин, как раз находившийся в Западной Европе.
Вдобавок, расправа со строптивым текстильным капиталистом давала возможность реализовать через Андрееву тот самый полис. И действительно, в скором времени актриса добилась в судебном порядке выплаты ей 100 тысяч рублей. Её права подтвердил на суде в качестве свидетеля М. Горький.
40 тысяч из полученной суммы «Товарищ феномен» потратила на собственные нужды, а 60 тысяч передала в партийную кассу. Вот, казалось бы, и мотив!
Но если Савву Морозова действительно убили большевики, то не вполне ясно, почему российские власти отказались от расследования дела. Почему охранка не использовала этот случай, как удобный предлог для того, чтобы устроить охоту на вождей социал-демократов?
Да и Красин, этот большевик с манерами лондонского джентльмена, мало подходил на роль простого стрелка. В качестве руководителя боевой технической группы при ЦК партии он организовал тайную лабораторию, где изготавливались ручные бомбы и гранаты, контролировал каналы, по которым переправлялось оружие, а также разрабатывал планы «экспроприаций». Именно он (но уже после гибели Морозова) спланировал операцию в Тифлисе, когда группа боевиков Камо захватила перевозимые из банка 250 тысяч рублей. Красин был организатором, руководителем, но не исполнителем.
Если бы большевики и решили «отомстить» отступнику, то сделали бы это, скорее всего, в России. Акция на чужой территории могла закончиться провалом, притом не было ясности, как поведёт себя французская полиция.
СТОРОННИК КОНСТИТУЦИИ
Сами же большевики заявили о «мести реакции прогрессивному капиталисту». По их утверждению, дело заключалось в том, что с некоторых пор Савва Морозов начал высказываться в пользу конституционной монархии в России и даже за упразднение самодержавия.
После событий 9 января 1905 года – «Кровавого воскресенья» в Петербурге – он встречался с премьер-министром Витте, в беседе с которым якобы развил эту идею, чем весьма встревожил вельможного сановника. Более того, Савва Морозов объявил о своём намерении созвать собрание деловых людей для обсуждения революционной ситуации в стране.
Зная об авторитете Морозова в предпринимательских и купеческих кругах, царские власти предпочли устранить радикально настроенного фабриканта, а затем представить его смерть как самоубийство в состоянии аффекта.
ВЫГОДНЫЙ КОНТРАКТ
Существует и такое мнение, что за гибелью Саввы Морозова стоят его конкуренты. Только не ситцевые магнаты, а некие оружейные бароны.
Надо напомнить, что буквально на следующий день после событий в Каннах, в другом полушарии, в далёком проливе Цусима русский флот потерпел катастрофическое поражение от японцев. В Зимнем дворце и в Адмиралтействе ждали, конечно, совсем другого исхода этого морского сражения. Ещё до отправки эскадры в Тихий океан строились планы укрепления позиций Российской империи на Дальнем Востоке. В частности, предусматривалось снабжение флота боеприпасами на основе нового, современного вида пороха, который обеспечивал большую дальность стрельбы.
Контракт на поставку пороха, рассчитанный на длительный период, сулил баснословную и стабильную прибыль его производителям. Савва Морозов, изучавший в Кембридже химию, владевший целым рядом химических производств, разбиравшийся в технологии, да ещё при этом вхожий в царский дворец, имел реальные шансы получить этот выгоднейший контракт. И тогда, воспользовавшись скандальными пересудами вокруг его имени, некие влиятельные силы организовали убийство опасного конкурента.
ЕЩЁ ОДНА ВЕРСИЯ
Наконец, широкое хождение в различных слоях общества имели слухи о том, что Савва Морозов жив, что инцидент в Каннах был всего лишь мистификацией. Недаром же «король русского ситца» столько времени посвятил театру! Слухи эти начали распространяться уже с момента похорон.
Тело покойного доставили из Франции в Москву в дубовом гробу, заключённом в цинк. Собравшимся на траурную церемонию на Рогожском кладбище показалось странным, что гроб несут только двое рабочих, не слишком напрягаясь при этом. Значит, гроб пустой, или же хоронят другого человека!
Говорили, что Савва вернулся в Россию и продолжает управлять своим хозяйством, но теперь уже от имени родственника, которому он завещал свой основной капитал. Мол, внешнее их сходство столь велико, что их всегда путали. Но зачем же богатому фабриканту понадобилась такая мистификация?! А для того, отвечали сторонники этой версии, чтобы разом избавиться от влияния властной мамаши, от революционеров, тянувших из него деньги, от лжедрузей, предавших его...
Пальцами правой руки он касался никелированного браунинга, а на его груди расплывалось зловещее красное пятно А ещё для того, чтобы, не вызывая осуждения со стороны старообрядческой общины, предоставить свободу действий жене Зинаиде Григорьевне, да и самому разорвать все прежние узы, жить вольной жизнью... Но главное – он пытался, мол, обезопасить себя от возможных покушений в будущем.
Прошло уже более века после загадочного выстрела в Каннах (а ещё есть версия, что выстрелов было два!), но согласованного и вразумительного толкования этой истории нет и поныне. Да и появится ли оно вообще?
