У людей, после того как они узнали о внетелесном опыте переживших временную смерть, могут возникнуть вопросы. Прежде всего — все ли кто прошел через клиническую смерть имели описанные восприятия или только часть из них? Все ли свидетельствовали о продолжении жизни после смерти тела? Эти вопросы близко касается всех нас. Буду ли я продолжать существование после смерти тела, или мое существование на этом заканчивается? Мы знаем, что такой феномен, как продолжение жизни после смерти тела существует, но у всех ли?
К 80 году XX века, было собрано более 25 000 случаев возвращения к жизни после временной смерти. Кюблер-Росс сообщает, что по ее данным только 10 процентов опрошенных имели ясные воспоминания о пережитом. Другие авторы говорят о 25, 40 и более процентах. Осис и Харалдсон разослали медикам вопросник и получили много ответов. Из 3 800 больных, умиравших в полном сознании, больше одной трети, находясь на грани смерти, видели разные бестелесные фигуры или, выйдя из тела, имели те или иные восприятия. Осис и Харалдсон отметили, что у верующих видения были чаще, чем у неверующих. 5-ти летние дети и 75-ти летние старики видели и чувствовали одно и то же. Чем дольше они оставались вне тела, тем ярче и сильней были их переживания.
Выходило, что меньше половины людей, побывавших на грани жизни и смерти, свидетельствовали о жизни после смерти, большая часть же говорило о пустоте, о потере сознания.
Значит ли это, что лишь некоторые из нас, а не все, обретут жизнь после смерти? Объективная наука дать ответ на такой вопрос пока не может. О пребывании в загробном мире рассказывают не все. Многие из опрашиваемых не хотели отвечать, опасаясь, вероятно, недоверия и насмешек. Да и мы сами, просыпаясь утром, всегда ли можем вспомнить наши сны? Многие восприятия, в особенности беспокойные, в памяти не сохраняются.
Христианство отвечает на это вопрос абсолютно определенно: душа человека бессмертна и будет жить вечно. НО качество этой бестелесной жизни у различных людей будет самым разным.
Наверняка каждый из нас, в той или иной степени, смерти боится. Как мы умрем? Будем ли страдать? Будем чувствовать ли боль? Очень ли сильную?
Вероятно, на этот вопрос возможно дать вполне определенный ответ. Никто из побывавших «за порогом смерти» и, значит, перешагнувших через «момент» умирания о боли не говорил. Боли не было. Никаких физических страданий также не было. Боль и страдания могли быть вызваны жизнью, но они продолжались лишь до критического «момента»; ни во время его, ни после их не было. Напротив, приходило чувство покоя, мира и даже счастья.
Сам «момент» перехода неощутим. Очень немногие говорили о кратковременной потере сознания.
Любопытно еще одно. Большинство из тех кто умирал какое-то время не знали, что они умерли. Они продолжали жить, слышать и мыслить, как и раньше, но оказывались в необычной обстановке — парили под потолком, наблюдали за своим телом со стороны и так дальше. И лишь постепенно они начинали подозревать: «А не умер ли я?». Момента смерти перед этим они вообще не воспринимали. Но ведь это понятно и абсолютно естественно. Личность не прекращает жить, смерти личности не было. Значит, никаких ощущений того, чего не было, и быть не могло.
Вот небольшой отрывок из одного интервью. Врач опрашивает вернувшегося к жизни пациента о том, как тот умирал: «В какой момент вы потеряли сознание?» Пациент говорит с раздражением: «Я вовсе не терял сознание. Я все видел и все помню». Продолжая он рассказывает: «Поначалу я не понял, почему над моим телом столпились, мне и в голову не приходило, что я мертв… Никакой боли… смерти бояться нечего».
Исчезновения, небытия нет, а существует переход из одного состояния в другое, и переход этот безболезненный и сам по себе неощутим. Изменяется обстановка, меняется характер восприятия, и лишь тогда приходит понимание: «Я умер».
Приятно осознавать, что в критический момент не будет ни боли, ни каких-то неприятных ощущений, но сразу появляется другой вопрос: Ну а потом? Что будет со мной после?
Почти все имевшие опыт умирания, рассказывали о мире и покое. Они были окружены любовью и чувствовали себя в безопасности. Возможно ли надеяться, что это имеет отношение ко всем и что никому из нас после смерти тела ничто плохое не угрожает? Наука дать ответа на этот вопрос не может; добытые ею сведения говорят не о загробной жизни, а только о ее начале, о первых минутах, в редких случаях — о часах после перехода.
Большинство описаний этих первых минут в действительности носит светлый характер, но далеко не все. Рассказы самоубийц возвращенных к жизни безрадостны. Кроме того, известный факт, что неприятное нередко забывается, а трудные и нежелательные переживания вытесняются из памяти в подсознание.
Об этом пишет доктор Морис Роулингс в книге «За порогом смерти» (описание этого случая приводится по книге Тима Лагея «Жизнь за гробом»). Его озаботило то, что сообщения Реймонда Моуди, Кюблер-Росс и других создают ложное впечатление. Не все восприятия перехода приятны. Он рассказал о своем пациенте, который после остановки сердца оказался в аду. Во время реанимации он несколько раз приходил в сознание, но сердце вновь останавливалось. Когда он оказывался в нашем мире и обретал дар речи, он не переставал видеть ад и в ужасе умолял врачей ускорить оживление. Через два дня у больного не осталось никаких воспоминаний о происходившем. Он все позабыл, как будто никогда не был в аду и никакого ада не видел.
После перехода личность оказывается в новых условиях существования. «В загробном мире, — пишет Ритчи, — все законы материи нарушены. Там возможно ходить сквозь стены, не чувствовать прикосновений, «мгновенно» перелетать. Вероятно, переступив порог смерти, личность вступает в какие-то иные отношения со временем и пространством. «Я могла моментально переноситься в любое место по своему желанию».
О времени, когда умиравшие были за порогом, никто не упоминал и, вероятно, не думал, будто его совсем не было. После оказывалось, что пересмотр всей жизни, длительные видения, встречи и разговоры длились одну-две минуты земного времени, может, и того меньше. О «сжатии времени» в снах пишет Фрейд и приводит примеры длинных и сложных снов, которые занимали менее одной минуты земного времени.
Отец семейства увидел в потустороннем мире шестерых умерших детей, всех в том возрасте, когда они были ему наиболее близки. «У них там нет возраста».
Время и пространство там другие, чем на земле. Мы не знаем, какие они и существуют ли вообще, но, по-видимому, они менее абсолютны для бестелесного существа, чем для нас.
В третьей главе описания встреч с покойными родственниками и знакомыми. Душа, перешедшая в загробный мир, встречает и каким-то образом безошибочно узнает тех, кого она знала на земле. Она встречает лишь тех, кто ей был близок, и в том возрасте, когда любовь, связывавшая их, была в особенности сильной, как будто сродственное притягивается друг к другу.
Все, происходившее в загробном мире, умирающие воспринимали как совершенно реальное. Все были уверены, что пережитое и описанное ими произошло в действительности. Для них это было бесспорным, даже когда их разум отказывался это признавать: «Я не понимаю… Да, это было, хотя этого не должно было быть. Это никак не может существовать, но оно существует».
«Да, я знаю, многие мне не будут верить, скажут, что такого не могло быть. Но это совершенно ничего не изменит, и пусть мне скажут: «Не может быть, наука докажет, что этого нет», — я знаю, я там был».
Он покинул тело и наблюдает за операцией на самом себе. Ему хорошо, никакая операция ему не нужна. Он пытается остановить врача, но у него ничего не получалось. «Я схватил его за руку, а ее не было. Я был реален, это он был нереален… как в зеркале». Он, в его мире, чувствует и понимает, что он реален, а врача там в действительности нет.
Женщина-психиатр, перенесшая временную смерть, говорила: «Люди, имевшие эти переживания, знают: те, кто их не имел, должны ждать». Пока тело и покинувшая его часть человека существовали отдельно, все внешние стимулы воспринимались последней. Тело ничего не чувствовало, и все, что с ним происходило, наблюдалось и описывалось со стороны. Она парила под потолком и наблюдала: «Когда включили ток, я увидала, как мое тело подпрыгнуло вверх… Я ничего не почувствовала, никакой боли…».
Все, что было сохранено в памяти, относилось к восприятиям и переживаниям вышедшей части, а не тела. Тело было неподвижно и абсолютно безучастно, оно не видело, не слышало, не чувствовало до того времени, пока вышедшая часть не вернулась в него; после этого физические глаза начинали вновь видеть, уши слышать, а мозг функционировать. Человек становился таким, каким он был до остановки сердца или несчастного случая.
Точно такая же последовательность событий происходит при путешествиях «астрального тела».
Существование перешедших в иной мир было реальностью, но обстановка, в которой они оказывались, в особенности при трансцендентальных восприятиях, была настолько необычна, что описать ее было почти невозможным. «В жизни (на земле) такого нет. В нашем языке нет такого слова, чтобы описать… Это другое… Это не наш мир…».
Рассказов о том, какой видела себя вышедшая из тела часть человека, множество. Они отрывочны и не очень ясны. Вероятно, внимание было привлечено другим. Когда мы в первый раз оказываемся в экзотической стране, мы рассматриваем не самих себя, а окружающее нас.
Во всех рассказах о потусторонних восприятиях есть одна весьма любопытная сторона. Абсолютно определенно говорится о сохранении и даже обострении физиологических функций. Зрение и слух ясней, чем был, понимание настолько полное, что обмануть или что-то утаить нельзя. В то же время описаний анатомической субстанции, формы — почти нет.
Одна женщина, оказавшись «за порогом», попыталась оттолкнуть руку медсестры, растиравшей ее безжизненное тело. На вопрос, видела ли она свою собственную руку, она ответила: «Да, у меня было что-то вроде руки, но когда она стала ненужной, она исчезла».
Но даже такое неопределенное сообщение весьма необычно. Как правило, в сообщениях людей, имевших потусторонний опыт, нет никаких упоминаний об их собственном облике и форме органов, как будто последних совсем не было.
Следовательно, известные нам физиологические функции сохраняются, но существуют без соответствующего анатомического субстрата.
Видеть возможно и без физических глаз. Слепой от рождения, выходя из тела, видел все, что делали с его телом медики и в последствии рассказал о происходившем во всех подробностях. Доктор Кюблер-Росс рассказывает о слепой женщине, которая отчетливо видела, а после описала комнату, в которой она «умерла». Возвратившись в тело, она вновь стала слепой. Как видно, духовным зрением возможно воспринимать оба мира, а телесным зрением — лишь мир материальный.
Безногий солдат мог ходить и чувствовал, что у него целы обе ноги.
Контакты с другими бестелесными существами происходит без участия органов речи и физических клеток мозга, воспринимающих слова или мысли.
Функция существует и без материи или, во всяком случае, без известной нам формы материи.
Святой Григорий Палама написал: «При мистическом созерцании человек видит не интеллектом и не телом, а духом; он знает с полной уверенностью, что сверхъестественно воспринимает свет, который превосходит всякий другой свет, но он не знает, каким органом он воспринимает этот свет».
В загробном мире зрение и слух сохраняются. Но осязание, как видно, исчезает или слабеет. Икскуль рассказывал: «Тело мое действительно тело… я видел ясно… но оно стало недоступным для осязания».
«Отталкивая их руки, я ничего не чувствовала».
«Он прошел попросту сквозь меня…».
«Я стоял и не мог дотянуться до пола: вероятно, воздух там слишком плотен».
Боли в загробном мире не было. Упоминаний о каких-то телесных ощущениях почти нет, но многие в присутствии Света ощущали тепло.
После перехода происходит изменение в эмоциональной сфере личности. Она теряет интерес к своему телу и к тому, что с ним происходит. «Я выхожу, а тело — пустая оболочка».
Умирающий наблюдает операцию на своем сердце, как «незаинтересованный наблюдатель».
Попытки оживить умершее тело «мене были не интересны». Вероятно, с прошлой, земной жизнью покончено.
Никто не сожалел о материальных потерях, но оставалась любовь к родным, забота об оставленных детях, порой появлялось желание возвратиться назад, несмотря на то, что «там» лучше, чем в земной жизни.
Но никаких коренных изменений в характере личности не происходило, она остается той же, что и была. Она в загробном мире и здесь видит и осознает много для себя нового, но у нее не появится какое-то высшее знание или понимание.
Имеются отдельные свидетельства, говорящие о таком высшем знании. Все они имеют отношение к тем случаям, когда реанимация потребовала много времени и пребывание «вне тела» было долгим. Возвратившиеся говорили о неожиданном «просветлении», когда любое знание и любая информация были достижимы, всякое знание — прошлое, настоящее и будущее — было вне времени и легко доступно. «Знание тут, вокруг вас, и вы можете брать его».
Такое состояние оказалось мимолетным. По возвращению в тело сохранялось ощущение всеобъемлющего знания, но его содержание исчезло без следа. В памяти ничего не оставалось.
Конечно, в загробном мире личности предстоит познать много нового, но в момент перехода и сразу после него она остается такой же, какой была при жизни на Земле. Она видит и понимает происходящее так же, как и раньше, порой очень примитивно и наивно. Она может попытаться помочь санитарам нести носилки со своим мертвым телом. По ее мнению, ходить в операционной в ботинках нестерильно.
«Предположение, что, выйдя из тела, душа сразу же все знает и понимает, неверно. Я явился в этот новый мир таким, каким ушел из старого» (Икскуль).
Новое знание и понимание приходят не сразу. При переходе личность не изменяется. Индивидуальность сохраняется. У нас не две жизни, а одна: загробная жизнь есть естественное продолжение нашей земной жизни.
