"Газета.Ru" спросила известных людей, как они относятся к падению мировых и российских фондовых рынков и где они хранят свои деньги. Многие из них признались, что денег у них нет."Газета.Ru" спросила известных людей, как они относятся к падению мировых и российских фондовых рынков и где они хранят свои деньги. Многие из них признались, что денег у них нет.
Генрих Падва, адвокат:
– К счастью, последствий падения рынков пока не ощущаю. Пока не намерен предпринимать что-либо в связи с экономическим коллапсом. Вначале я посоветуюсь с людьми, разбирающимися в вопросе лучше меня, экспертами, банкирами.
Отец Владимир Вигилянский, пресс-секретарь РПЦ:
– Я в силу своего статуса священнослужителя отношусь к разряду людей малоимущих. У меня всегда кризис. Но, думаю, тем людям, которые имеют акции, сейчас трудно. Тем не менее лично для меня за последние полгода ничего не поменялось: зарплата не выросла, а купить на нее то, что можно было приобрести 5 лет назад, уже нельзя. Это привычно. Свои деньги я храню на карточке, но не потому, что я богатый. Мой храм просто переводит мне на нее мои 12 тысяч рублей зарплаты. Вообще, священнослужители – не показатель. Мы всегда разделяем бедственное положение общества.
Михаил Барщевский, адвокат, лидер партии «Гражданская сила»:
– Естественно, я чувствую финансовый кризис. Где храню деньги – секрет, но я обязательно буду их защищать.
Андрей Кураев, диакон:
– Я не обладаю ценными бумагами, и беспокоится мне не о чем. Сбережений у меня нет, поскольку поступаю с деньгами согласно вере и раздаю милостыню. «Милует нища взаим дает Богови» – кто помогает бедному, одалживает Бога. Милостыня – лучшее капиталовложение.
Олег Митволь, замглавы Росприроднадзора:
– Кризис есть, но он локальный – на инвестрынке, на потребительском рынке лично я его не ощущаю. Я храню 90% своих сбережений в рублях и 10% в валюте.
Алексей Панин, актер:
– Я деньги не храню, я их трачу. Зачем они еще, кроме как чтобы их тратить? Кому нужно зарабатывание денег ради зарабатывания денег?
Дмитрий Златкин, директор AMAKS Grand Hotels, член совета директоров:
– Кризис, естественно, существует, но я считаю, что он является очистительной мерой для рынка и дает новый шанс. На рынке останутся профессионалы, а остальные уйдут. И, как правило, идет передел рынков. У нас такой бизнес, что мы деньги не храним, мы на деньги строим. Поэтому все текущие средства идут на стройку.
Евгений Чичваркин, совладелец «Евросети»:
– Это отвратительно (финансовый кризис – прим. ред.). У меня их нет (собственных сбережений – прим. ред.).
Эдуард Лимонов, писатель:
– Пока я кризиса не ощущаю. Как у меня денег не было, так и нет. Как у меня имущество описали, так и… Сбережений у меня нет, как и квартиры или машины на мое имя. Сейчас вот квартиру надо менять, а цены неподъемные. Может, кризис ударит по ценам на квартиры? Тогда мне только на руку. Или если сбербанки разорятся.
Игорь Трунов, адвокат:
– Кризис отражается на всех, но с адвокатами он связан не напрямую. Если клиент беднеет, то и юридическая помощь затрудняется. А лично моя основная масса клиентов — крупные финансовые деятели, на которых может отразиться финансовый кризис. Наши инвестиционные возможности нестабильны. Есть большая коррупция, случаются скандалы с инвестиционными компаниями. Инвестиции — это проблема любого гражданина, у которого доход превышает расход.
Часть своих денег я храню и в банке. Это более защищено, но проценты настолько малы, что еле-еле защищают от инфляции.
Марат Гельман, галерист:
– Чувствую, конечно. Мое состояние подешевело, оно было не такое большое в ценных бумагах, но все же. Какие-то планы подвисают… Каких-то предпочтений в смысле хранения валюты у меня нету.
Владимир Меньшов, режиссер:
– Вы знаете, у меня сегодня не то настроение, чтобы говорить о кризисах. У меня сегодня день рождения.
Александр Лебедев, совладелец Национального резервного банка:
– Нынешний кризис один из самых серьезных с 1998 года. Возможно, сейчас даже серьезнее, так как тогда плохо было только внутри страны, а сейчас финансовый кризис распространяется и за ее пределами. Интересно оценить действия властей: они говорят, что закачивают деньги, но оседают эти деньги в трех банках. За пределы Сбербанка, ВТБ и Газпромбанка деньги не выходят. Если в банковской системе что-то будет валиться, ответственность за это будет лежать на ЦБ и Минфине. Деньги я храню в собственном банке.
Олег Басилашвили, актер:
– После того как наше правительство стало замораживать цены, а потом они стали отпущены, цены резко вскочили. Это я ощущаю. А больше, в общем, ничего. А денег у меня просто нет, мне незачем хранить их в валюте.
Дмитрий Быков, писатель:
– А он уже случился? Я сижу на просмотре фильма «Обитаемый остров». Ваш звонок прозвучал на словах «Что ты будешь делать с инфляцией?». В смысле того, что действительно происходит в стране, я пока не в курсе. Что касается валюты, то зарплату мне перечисляют в рублях. Других денег, чтобы их хранить, у меня нету. Зато есть автомобиль «Жигули».
Станислав Говорухин, режиссер:
– Мои деньги хранятся у воров. Недавно нас обокрали – взяли все деньги и драгоценности.
Сергей Доренко, журналист, главный редактор «Русской службы новостей»:
– Я грущу. Я завел кур. И еще у меня есть 15 соток, в случае чего там можно посадить картошку. А вообще считаю, что только через два года мы вернемся к нулю. Деньги я храню в основном в юанях и корейских вонах и кое-что в евро. И есть акции еще.
Виктор Сухоруков, актер:
– Я актер, а не банкир и на биржах не играю. Мы живем от квитанции жековской до квитанции, от билета на автобус до билета на автобус. На мне, как среднестатистическом жителе Земли и России в частности, это никак не отразится. Вот у меня в платежке за квартиру появилось слово «запирающее». Я спрашиваю, что это за слово такое. А они мне говорят – а это дверь входная. Так что теперь, чтобы войти или выйти из своей квартиры, я плачу сорок три рубля. Все эти взрывы нас, обычных людей, вряд ли сильно коснутся. Деньги я храню на сберкнижке. А что с ними станет? Вот был же дефолт, когда все потеряли свои деньги. Ну так если повторится – значит, так тому и быть. Это же не я страну выбирал, а она меня выбрала.
Дмитрий Орешкин, политолог:
– Как можно сказать, что финансового кризиса нет? Кризис налицо. Ситуация, можно сказать, аховая. На мой взгляд, то, что сейчас происходит на фондовом рынке, к декабрю дойдет до потребителя. И, прежде всего, это проявится в росте инфляции. Это ударит по малообеспеченным слоям населения. Резко вырастут цены, а выплаты пенсий и зарплат будут существенно отставать. С одной стороны, будет серьезная инфляция, а с другой – качество жизни как минимум остановится. Также будет ощущение утраты управляемости ситуацией.
По поводу социальных взрывов: не верю, что они могут произойти. Все привыкли рассчитывать только на себя. Вряд ли возможны массовые выступления. А вот элитный кризис вполне может произойти. Речь идет о так называемом путинском консенсусе элит. Государство требует очень многого, а взамен дает очень мало. Финансовых средств не так много, храню их в долларах, на депозите.
Алексей Кокорин, координатор программы «Климат и энергетика» Всемирного фонда дикой природы:
– В России сейчас нет финансового кризиса. Мои сбережения сейчас невелики. Я храню их в российской валюте, в российских банках на депозитах, с которых их можно забрать в любой момент, и очень внимательно отслеживаю ситуацию.
Владимир Машков, актер:
– Я сейчас нахожусь на съемках в глубокой Сибири. Сюда еще кризис не дошел. А денег у артистов нет, и не надо. Главное – любовь зрителей.
Григорий Сергиенко, исполнительный директор Российского топливного союза:
– Я считаю, что мы в начале этого пути (финансового кризиса – прим. ред.). И, чем все закончится, трудно прогнозировать. На сегодняшнюю ситуацию в большей степени повлиял мировой кризис. Что касается сбережений, то я предпочитаю их хранить в банке, в рублях.
